Люди оживили историю, потому что все достопримечательности, все красоты на этой Земле были разрушены. А человечеству очень хотелось помнить: свободу, величие и царствование на Земле.

До момента, когда люди перестали быть там хозяевами.

Наверное, это и правильно, и естественно.

Помнить себя, помнить какими они были, помнить все.

Цветы, фрукты, овощи росли под землей в специальных оранжереях, вокруг же домов деревья, клумбы, кустарники – все было искусственным. Но похожим настолько, что прямо не отличишь. Только уже совсем близко и понимаешь, что это все неживое.

А вот котики и собаки тут были самые что ни на есть реальные, настоящие. Они легко освоили жизнь здесь, среди пластика, металла и под светом искусственного солнца. Да и выбираться из подземных и речных городов для животных оказывалось значительно проще. Причем, они каким‑то образом пробирались даже сквозь защитные разрядные экраны.

Я так и не привыкла к местным поселениям и чувствовала здесь по‑прежнему себя чужаком, вырванным из привычного мира причудой судьбы и вынужденного адаптироваться каждый год, каждый день и каждую свободную минуту.

Все здания в подземных городах связывались «магнитными трассами» как их тут называли. По факту это было нечто вроде общественного транспорта.

Вот только выглядел он еще более причудливо, чем здания подземного города – химеры разных эпох и стилей.

Называли местный транспорт колесницами. Выглядели они словно кареты с открытым и закрытым верхом, но без колес и летали на магнитно‑разрядных подушках.

Когда я впервые увидела «индивидуальную колесницу» почему‑то вспомнились сани Деда Мороза.

Остановок у колесниц не было. Требовалось вызывать их с «пультов», которые очень походили на банкоматы или автоматы для заказа еды, расположенных возле выхода из зданий.

Нет вызова – транспорт проскочит мимо и остановится там, где требуется пассажирам. Личные «машины» ожидали владельцев.

Я вызвала колесницу главнокомандующего семью подземными городами. Антарис был местной столицей – культурным центром, если можно так выразиться.

Мой транспорт прибыл немедленно.

Я забралась внутрь и встала, держась за широкие поручни, покрытые специальным гелем для удобства. Сидеть не хотелось – внутри словно закипала какая‑то энергия – последствие уколов тониками. На такой поддержке можно неделями работать и не отдыхать практически ни минуты. Но затем потребуется дать себе хотя бы сутки для «перезагрузки» организма и нервной системы.

Будем надеяться, эти сутки мне предоставятся.

Я откинула крышу колесницы и ощутила, как ветер вбивает в лицо сырой воздух, ощупывает щеки и лоб массажерами струек.

Я прикрыла глаза, опять погружаясь в воспоминания.

* * *

Примерно восемьдесят лет назад

Ускоренные курсы для попаданцев в речном городе.

Над головой купол и видно воду, хотя и стилизовано все под небо, но в небе не плавают рыбы и солнечные лучи не разрезают его словно секиры.

Речные города, в отличие от подземных, строились словно эдакие гротескные муравейники. Здания, плавно переходящие друг в друга, какие‑то «участки» между ними, ближе к границе… Выходишь – и перед тобой прозрачная стена, за которой кипит водная жизнь.

– А почему машины не называют машинами или автомобилями? – удивляется мой Адрюша.

Ребенку все любопытно и интересно. Даже в такой ситуации, когда человечество, фактически, загнанный волк. Шаг вправо, шаг влево – рыщут гончие и кажется, что охотничьи рожки оповещают о скорой смертельной стычке.

Дети вообще легче воспринимают как изменения, пусть даже настолько разительные, так и новые условия, привыкая к ним проще взрослых.