– Сюда, сюда. Это один из проходных дворов моего детства. И мы выйдем на другую улицу, хотя на самом деле – переулок. Раньше эти дворы были тихие-тихие, это теперь тут размножились машины и ракушки. И раньше не было ни единой машины у тротуара…

Они свернули в низкую арку, над головой на сводчатом потолке виднелись какие-то металлические пластины и крупные гайки, а шаги отдавались негромким эхом…

– Это очень старые бани. А через этот проход можно попасть в следующий переулок…

Он подсадил ее на высокую ступеньку, и они оказались во дворе, окруженном старинными зданиями, и со странным стеклянным фонарем на асфальте – стекло запотело и оттуда доносился какой-то шум.

– Это все от бани. А арка выходит на следующий переулок, тоже носящий название улицы – тут несколько достопримечательностей. Если отбросить те, что из моего детства, то останется мемориальная квартира великого художника, о которой я тебе уже говорил, да институт с мировым именем офтальмолога…

– Гельмгольца?

– Да. Его старинная усадебная частью выходит вон туда, на широкое Садовое кольцо… Я тебя уже замучил?

– Ты не мог бы появляться почаще и вываливать на меня за один раз поменьше информации?

– Если бы мы пошли с тобой направо, то пришли бы опять на Покровку. Но на углу нет старого здания кинотеатра – там тоже был небольшой зрительный зал был на втором этаже и там я впервые тискал девочку… Теперь там здание крупного современного кинотеатра. И с этим местом было связано многое в моей жизни… А кругом там – памятник на памятнике, и не только из моего детства… В приходской книге несуществующей теперь церкви есть запись о рождении моей мамы… Но мы пойдем налево.

– Слушай, я чего-то не понимаю, или… Что случилось?

– Не обращай внимания. Просто я очень давно не был в этих местах. А вон в том доме я тоже… тоже жил некоторое время…

– Садовая теперь тоже другая, забитая машинами… Но кое-что осталось. Обернись. Что видишь?

– Старый дом, подъезд… Как будто дом зажат с боков другими…

– Это дом в три окошечка Алексеева, которого больше знают как Станиславского… Там есть… был зрительный зал, в котором долгое время была столовая…

– Вон тот дом – дом МПС, построенный еще Дзержинским, дальше один из высотных домов – родственник Пизанской башни, а тут старинная усадьба, где разместился почтовый ящик, а по легенде когда-то жила Салтычиха…

– Станиславский, Дзержинский, Салтычиха… Слушай, у меня уже голова идет кругом!

– Почему бы и нет? Там, в переулке, который мы прошли, дворец Юсуповых, где долгое время размещалась Академия сельхознаук, а теперь ее уродуют реконструкцией… А это памятник советского конструктивизма – старый выход из метро. Красиво, правда?

– Очень! Я не обращала раньше внимания, когда выходила с этой станции, какая она красивая…

– Идем, идем… Улица Мясницкая, потом Кирова, потом снова Мясницкая – улица старая и еще не очень изуродованная. Но, пожалуй, я тебя пожалею и сокращу немного экскурсию… Но обойти здание постройки Корбюзье нельзя, здесь с самого начала прописался Госкомстат. Здание исходно ориентировано на другую сторону – фасад с другой стороны, теперь там проспект Сахарова. А первый этаж изуродовали давно – его просто не было, а были колонны, которые поддерживали все здание…

– Много старинных усадеб еще сохранилось, я уже и не помню, чьи они были и что там теперь… Но тут есть один маленький домик, который прославился своим постояльцем, хотя и временным… Вон, в конце того забора, перед зданием Корбюзье, видишь…

– И кто же это?

– Сталин. Он некоторое время жил здесь в 1941 году, а рядом, под землей, около станции метро Кировская, располагался командный пункт Совета обороны. Большое здание рядом всегда было из разряда особых, секретных, а теперь, кажется, им владеет радиоэлектроника. По крайней мере окна на площадь со специальными стеклами…