Вторая война для Города и Берега тоже началась тихо, просто в какой-то момент улицы, магазины, рестораны Города заполнили солдаты и офицеры в чужой, непривычной форме, зазвучал на улицах чужой язык, на административных зданиях появились чужие флаги с, как говорили жители Берега, сломанными крестами.

На Берегу спрашивали тех, кто регулярно ездил в Город:

– Опять война?

– Вроде, нет. Кто-то говорит, оккупация, кто-то – союзники. Не поймешь.

Это «не поймешь» докатилось до Берега в виде двух мотоциклов с пулеметами на колясках, спустившихся с дороги через перевал. Солдаты в пилотках с незнакомыми кокардами, лопоча на незнакомом языке, толкая двери стволами автоматов, улыбаясь заглянули в несколько домов, пытались что-то спросить, но, видя изумленные взгляды ничего не понимающих местных жителей, забрали пару бутылей вина и укатили.

Вторая война начала заканчиваться лет через пять.

Заканчивалась она тяжело, канонада была слышна даже на Берегу, Городу досталось – его осаждали почти месяц, потом несколько дней уличных боев, а потом флаги со сломанными крестами сменились красными флагами, сменился и язык солдат, заполонивших Город, он стал более понятен, хотя остался чужим.

– Конец войне? – спрашивали на Берегу у тех, кто ездил в Город.

– Не поймешь. Кто-то говорит, освободители, кто-то – оккупация.

Эта оккупация или освобождение затянулись на долгие почти пятьдесят лет. Нет, чужие солдаты ушли через год, но власть и жизнь изменились основательно.

Рестораны стали отказываться покупать вино и рыбу, теперь они получали все это по какой-то разнарядке от самого государства, магазины тоже закрыли двери перед рыбаками и виноделами Берега – государственная монополия.

Но вскоре жизнь начала налаживаться, в магазинах продуктов не хватало, горожане потянулись на рынок, куда и перенаправили свою продукцию жители Берега.

На Берегу закрыли церковь. Новые правители не хотели делить свою власть с Богом.

Каменный храм просто заколотили, а в деревянной церкви, после снятия креста, посадили местную администрацию. Там же выделили комнату и для участкового полицейского, которого поначалу присылали из Города, а в семидесятых появился и местный, после окончания курсов, да и прозвище у него было подходящее – Шериф, имени никто по традиции не помнил. Вот и засветился в глобальной истории один из героев второй главы про частные жизни.

А в конце пятидесятых Берег посетила вереница больших черных автомобилей, на которых приехали люди в черных и серых костюмах, белых рубашках и галстуках. Они ходили по берегу моря, размахивали руками, долго что-то обсуждали, а через месяц или два в газетах написали, что страна начинает строить детский курорт под названием «Золотой Берег».

Через пару лет горы затянул запах асфальта и гудрона, дорогу расширили и заасфальтировали. Из Города на Берег стал ходить два раза в день рейсовый автобус, дома, которые были ближе всего к воде снесли, предоставив хозяевам квартиры в городе – переселение сопровождалось криками, плачем, сердечными приступами, но для страны прошло тихо, кроме соседей о проблемах никто не узнал.

Поселок сотрясался от вбивания свай, на Берегу возник городок строителей, а через три года уже не каждый житель мог видеть море из своего дома – перспективу загораживали высотные корпуса детского курорта.

Появились рабочие места, куда потянулись местные жители, сменив рисковый рыбный промысел и нелегкий винодельный, зависящий, в том числе, и от погоды, на гарантированные зарплаты уборщиц, сторожей, администраторов, водителей, дворников, воспитателей и тому подобное. Увидев, что можно работать всего восемь часов в день, дети Берега уже не хотели наследовать родительские дела, пытались при первой же возможности уехать в Город, куда теперь вела асфальтовая трасса, а билет на автобус стоил копейки. Берег абсорбировался страной, окончательно потерял свою самобытность.