– Сильным. Ты нужен ей сильным! – прошептала Амалия, проходя мимо его.

Он глубоко вздохнул. Поставил сумку в открытый багажник и захлопнул его.

– Ну пора что ли? Иди ко мне. – Он открыл объятия.

Ольга бросилась на грудь отцу.

– Ну-ну! Чего ты? Ты ж у меня сильная!

– Папка… Мне страшно, – прошептала она, чтобы не услышала мама.

– Всё будет хорошо, – он поцеловал её в макушку, – всё будет хорошо.

Мать всё ж таки не выдержала – расплакалась.

– Доченька, а может я всё-таки поеду с тобой? – спросила с надеждой в голосе она.

– Мам, а папку ты на кого оставишь? Кто ему щи да борщи варить будет? Кто вареники лепить будет?

– Ой, божечки, я ж тебе вареников в контейнер наложила. Она бросилась было к дому.

– Мать, – укоризненно сказал отец. Она остановилась в растерянности.

– Ой, божечки! – только и смогла произнести она. Слёзы хлынули из глаз.

– Ну мам! – Ольга было бросилась к матери, но отец остановил её.

– Езжай, доченька, езжай. Мы тут сами.

Он прижал к себе жену.

Амалия обняла Ольгу сзади за плечи.

– Поехали, Оль, поехали, – спокойно сказала она. Это спокойствие в её голосе отрезвило Ольгу. Она быстро села в машину. Амалия рядом.

– Да не могу я так! – вскрикнула Ольга. Амалия не успела её задержать. Она выскочила из машины и бросилась к матери.

И вот она уже стояла и обнимала мать. Целовала солёные от слёз щёки:

– Мамочка, мамочка! Я буду бороться за себя, за вас! Ты, главное, верь! Слышишь? Верь! Всё будет хорошо! Слышишь? – она взяла лицо матери в руки, – слышишь?

– Да, да, Олюшка, – одними губами соглашалась мать, – езжай, езжай, доченька! Прости меня, доченька.

– Всё будет хорошо, – уже спокойно сказала Ольга. Отпустила руки. Развернулась и направилась к машине. Молча завела мотор. Помахала рукой родителям, стоящим в обнимку.

Мать перекрестила отъезжающую машину.

– Всё будет хорошо, – всхлипнула она и уткнулась мужу в грудь. Он ласково гладил её по спине.

– Всё будет хорошо, – прошептал. В уголках глаз застыли скупые мужские слёзы. ⠀

Ехали молча. Амалия искоса поглядывала на свою подопечную. По её щекам медленно текли слёзы. Ольга со злостью вытирала их тыльной стороной ладони. Вдруг она резко затормозила, хлопнула дверью и уселась на обочине дороги.

Амалия ждала. Она понимала – сейчас её трогать нельзя. Надо, надо ей побыть сейчас одной. ⠀

Ольга сидела, уткнувшись носом в коленки. Мыслей не было никаких. Была только злость. Злость на этот чертов рак. Будь он проклят.

«Что ж это я? Ведь я же сильная. Они же верят в меня, верят, что я смогу. А я смогу. Иначе… Я не знаю, что с ними будет. Ведь они так меня любят… Я должна…»

Очнулась она от голоса Амалии:

– Оль.

Амалия стояла с перекинутым через плечо пледом, который нашла на заднем сидении авто. В одной руке она держала термос, в другой – контейнер с мамиными пирожками.

– Оль, давай поедим? Держи.

Она протянула термос. Ольга взяла и его, и пирожки. Амалия укрыла её пледом. Уселась рядом.

– Эх, и знатный чаëк у твоей мамы.

– Угу, – с набитым пирожками ртом ответила Ольга.

«Вот и славно, вот и хорошо. Ольга успокоилась, поела, можно и ехать дальше». Ехать туда, где Ольгу ждали боль, страх и надежда.

Ольга считала капельки. Её мутило. Она уже видеть не могла эту красную жидкость. Шёл четвёртый курс химии. Она продолжала считать капельки. Как тогда, когда пятилетнюю её запеленали, как маленькую, оставив одну руку. Потом мама прорвалась в процедурку и увидела её. Тихим, но твёрдым голосом произнесла:

– Развяжите!

– Нельзя.

– Развяжите! Она не будет мешать.

И они начали считать. Мама сказала тогда:

– Раз капелька – нет одного вируса.

Маленькая Оленька свято тогда в это поверила. И сейчас ей хотелось, чтобы слова мамы стали сейчас правдой. «Раз капелька – нет раковой клетки. Господи, сколько же во мне тогда их! Капают, капают. А рак-дурак всё во мне».