Бегу весело по скале, но тут мне в правую руку, что-то жёстко бьет.

– Чёрт, что же такое, опять?!

Дошло – это же концевой ограничительный узел. Сам вязал его.

Упираюсь в скалу ногами, закрепляюсь на рогах восьмерки. От радости, что вырвался из клещей «спусковухи», перестал контролировать остаток веревки внизу!

– Что за долболюбизм! Не бывает две аварийных ситуации за один спуск!?

Смотрю вниз. До земли не меньше семи-восьми метров. Это третий этаж. Просматриваю скалы внизу. Кажется – не сложно: уклон не больше семидесяти градусов, много трещин и зацепки «хозяйские».

– А что, разве есть другой выход?

Хорошо, что ноги и руки уже на скале!

Нахожу упоры ногам и зацепку левой руке. С отвращением рассматриваю зажеванный, измочаленный кусок рукава. Раскручиваю правой рукой узел, долго и мучительно, ибо там много и красиво навязано, а пальцы сводит мышечный спазм…

Верёвка распрямляется.

Мозг работает отчаянно-просветленно.

Вспоминается метод передвижения по скальной стене «Зальцуг». Попеременно на двух самостраховках с крюками…

Но нет двухусой страховки, а крючья валяются рядом с «прусиком».

Но можно делать тоже и с одним крюком! Есть кованный скальный нож!

Поднимаю мотающийся нож и загоняю в ближнюю трещину. Загружаю его рукой…

Кажется держит! Левая нога опускается вниз на метр, нащупывает что-то и встаёт. С ужасом вижу, как верёвка свободно проскакивает сквозь кольцо восьмерки и уходит вверх. Жуть накатывает, кажется, шевелятся волосы под каской. Теперь у меня нет страховки!

Левая рука судорожно, хапает крупную зацепку и опирается на неё.

Как это называется? Кажется спуск спортивным способом… Или свободным лазанием?

Может спрыгнуть вниз? Крупная каменная россыпь подо мной, в том числе и плита, образовавшая нависание. Нет…

Ползу, вжимаясь в скалу. Проверяю каждый камень. Подвижных, наверное, с десяток, скинул вниз. Несколько очень крупных. Хоть некому, но назло кричу:

– Камень, камень!

И опять нож в трещину до упора. Повиснуть на темляке не могу, не верю, что шнурок «четвёрка» и «проводник» на нём, выдержат. Загоняю клинок так, что еле выдергиваю, рискуя сорваться при рывке…

Ноги касаются глинистого грунта!

– Я на Земле! На землеее, сцуки!!! – отчаянно кричу я алчным и глухим бомжам.

– Я спустился… Слава Богу!!!

Может Соколы подмогли?..

Ползу по глине вверх, мимо жандарма, к своему рюкзаку. Трясущимися, чужими, руками дергаю крышку термоса.

Обычно я заканчиваю тренировку дюльфером по сдвоенной веревке.

Продеваю её в два-три кольца из репшнура, на сАмой толстой берёзе. Сдёргиваю веревку из-под скалы и двигаю домой, по пути, который повторяет изначальный, но порой забредаю, нештатно, в какой-нибудь скальный цирк, увлёкшись пролезанием завала камней…

Но сейчас я не хочу этого. Убираю снарягу, бухтую веревку, закидываю рюкзак на плечи.

В овраге, в сосновой тени, ещё лежит плоский сыпучий снег. Загребаю его горящими ладонями. Прикладываюсь к нему пламенеющим лицом. Меня начинает трясти озноб (шок догнал, или от обожженной руки). Утепляюсь свитером, ветровкой и вязанной шапкой…

Иду вязкими тяжелыми ногами (их покалывают иголки – кровь возвращается в ноги), по темнеющему, прохладному лесу, узкой тропой над скалами, уклоняясь от кустистого рябинового навеса. Солнце закатно-бордово поджигает верхушки сосен, бетонно-серые стены и цирки скал запылали огненным маревом…

Сейчас я почти не пользуюсь спусковыми устройствами типа «восьмерка», в основном гри-гри и «корзинкой» – вариант эволюции Шайбы Штихта. Но всегда проверяю состояние рукавов и заправляю под пояс ИСС всё, даже куртку. Перед дюльфером, однозначно, вяжу огромный стопорный узел на конце веревки и удостоверяюсь, вплоть до схода с маршрута, что конец верёвки лежит на земле.