– Вытащи ее, – прорычал он и отключился.

На секунду меня ослепил блеск бронзовой маски. Чистая ярость затопила вены. Я рывком вытащил нож и вонзил в грудь ублюдка, а после отбросил в сторону. Выстрелы разрывали не только барабанные перепонки, но и то, что билось в груди. Каждая секунда промедления кровавой вспышкой проносилась перед глазами.

Я не мог ее подвести. Не тогда, когда она нуждалась в ком-то, кто спасет ее.

Буря внутри меня не унималась. Я убивал быстро, без разбора, двигаясь в ту сторону, где должна была оказаться она. От еще одного взрыва земля ушла из-под ног, но я выстоял, жадно выискивая взглядом хрупкую фигуру в черном костюме.

И, наконец-то, отыскал ее. Она оказалась на коленях, вокруг лежало несколько распотрошенных трупов с вырванными сердцами.

Что-то было не так. Я почувствовал это раньше, чем увидел.

Ее голова была опущена, ладонь, не прикрытая перчаткой, странно прижималась к животу. Она издала сдавленный стон, попыталась встать и рухнула.

И вот тогда я увидел кровь.

Что-то внутри меня разорвалось. Лавина непонятных чувств хлынула по венам, смешиваясь с адреналином в крови. Часть меня требовала убить всех, кто попробует приблизиться к Алекс. Другая – доставить ее как можно скорее в больницу. Потому что каждая секунда промедления приближала ее к смерти, а у меня были другие планы на ее счет.

– Рэй, – прохрипела она, когда я аккуратно перевернул ее на спину. Дрожь ударила по ее телу, а на глаза навернулись слезы. Крохотная капля скатилась по забрызганной кровью щеке, и тогда я осознал, что она боялась не смерти, а меня. – Пожалуйста, не трогай меня.

– Тебе лучше заткнуться, – прорычал я, прижимая ее к груди. – Энзо, через 10 секунд иди на посадку.

– Она в порядке? – Тревога в его голосе едва не просочилась в меня. Я отключил все эмоции, сконцентрировался на том, чтобы как можно скорее покинуть этот ад.

– Ее ранили.

Голоса Соколов взорвались в моей голове. И прежде, чем я успел им ответить, Алекс потеряла сознание.

Капли стучат размеренно.

Кап.

Кап.

Кап.

Вода потихоньку скапливается, и я жду, когда соберётся небольшая лужа. От сильной жажды кружится голова. Я провожу языком по раненым губам и жду.

Мне нужно сделать хотя бы глоток. Желудок скручивает болезненный спазм. Всхлип вырывается наружу, но я быстро прижимаю ладонь ко рту, будто могу его поймать.

Чем тише я буду, тем дольше они не будут вспоминать обо мне.

С каждым днём становится все больнее. Я меньше кричу, так как знаю, что это заставляет чудовищ издеваться дольше. Они хватают, кусают, облизывают и смеются, когда я начинаю плакать.

Чем тише я буду, тем больше у меня шансов выжить.

Я должна выжить. Я хочу жить.

***

Я пережила много боли, но эта была другой – более интенсивной, разрушительной. Такой сильной, что казалось, поглощает все вокруг, оставляя только безнадежность и отчаяние. Она ощущалась финальным актом в пьесе. В моей собственной. Написанной слезами и кровью.

Я чувствовала легкую тряску, грубые ругательства и тепло чужой кожи. Не осталось сил на то, чтобы задаться вопросом, кому принадлежит эта кожа, и испытать страх.

Для меня все закончилось.

Раньше, чем я успела отомстить.

– Не отключайся! – Требовательно просил хриплый голос. Я попыталась открыть глаза, но увидела только дымку. – Мы почти добрались.

Время растянулось, каждая секунда казалась вечностью, наполненной невыносимой болью.

Я не хотела умирать. Как и жить, испытывая ее снова и снова.

Незнакомая рука опустилась на мою щеку. Шершавые пальцы погладили кожу, растирая кровь. Сознание разрывалось на части, подкидывая видения и лица людей, которых не должно было быть здесь.