– «Нет», – поясняет официант, – значит «нет никого из администрации». После полуночи я здесь за главного. Один из плюсов ночной смены. Напитки вам придётся оставить при себе. – Пауза. – Так решила администрация.

Гарольд с трудом давит гнев, но тон меняет:

– Тогда, может, – достаёт из бумажника двадцать долларов и кидает поверх папки, – с тобой договоримся?

– Мне не нужна взятка.

– Чаевые, – сладко поправляет Маринвилл.

– Если настаиваете.

– Настаиваю.

– Но чаевые, в отличие от взятки, не дают право на использование рабочего инвентаря мотеля в целях посетителей.

Ощутив в воздухе знакомые вибрации, Пол кладёт руку на плечо Гарольда, сжимает и шепчет в ухо:

– Пойдём, Гарольд. Подышим воздухом.

– Да какого хрена?! Что возомнил о себе этот придурок?!

Лезвие мясницкого ножа за спиной официанта всколыхнулось подобно хвосту скорпиона.

Брет хватает разгорячённого Гарольда за второе плечо и тянет от стола, впервые ощутив физически далеко не малый вес друга.

– Всё в порядке, пойдём.

Маринвилл вскрикнул, высвободил руку и рванул вперёд. Официант весь напружинился, готовясь к атаке. Гарольд схватил лежащую на папке двадцатку, запихнул в карман и шумно выдохнул:

– Теперь в порядке. Пойдём отсюда.

Проходя мимо официанта, Пол говорит:

– С ним иногда бывает.

Официант кивает. Брет хлопает его по плечу.

Троица выходит из тёплого света «Оленьих рогов» в прохладную ночь, и Гарольд кричит что есть мочи:

– Эпизод войны! Эпизод войны!

– Можешь не злиться, – говорит Пол. – Этот парень нашинковал бы твои причиндалы в капусту. Ты стал бы одним из них.

– Как Кен[12], – согласно кивает Брет. – Без пипетки.

Сидящий на заднем сиденье Гарольд никого не слышит.

– Придурок, – бормочет он, уставившись в пустоту. – Чёртов дикий придурок.

Прошёл час, как тёмно-красный «Шевроле Субурбан» отъехал от «Оленьих рогов». Немного для тихой ночной езды и в самый раз, чтобы взвинтить нервы бесконечным монологом с заднего сиденья.

После очередного яркого высказывания Гарольда в адрес официанта «Шевроле» резко останавливается.

– Пора меня сменить, – говорит Салливан.

– Хорошо. – Пол отстёгивает ремень безопасности. – Я сяду за руль. – И, проследив за озлобленным взглядом Брета в сторону Гарольда, повторяет с нажимом: – Я сяду.

– Не твоя очередь.

– Он не в себе. – Пол наклоняется к Брету: – За руль ему нельзя.

Брет сверлит взглядом макушку Маринвилла, но тот не шевелится, бубнит себе под нос. Салливан сдаётся и тянет ручной тормоз.

Хлопнули двери. Пол с Бретом поменялись местами.

– Вы спите, а я, как устану, разбужу кого-нибудь из вас. – Поймав взгляд Брета, Пол добавляет: – Тебя, Гарольд. Так что заткнись и спи.

Салливан откидывается на подголовник.

Поначалу сон не приходит, его рушит ворчанье с заднего сиденья, но мягкий свет фар, выхватывающий из темноты дорогу, вводит в гипнотическое состояние. Брет засыпает.

Двери хлопнули.

Салливан встрепенулся. Пол с Гарольдом поменялись местами, значит, прошло не меньше часа. На улице всё так же темно, и к рассвету дело не близится. «Субурбан» трогается. За рулём Гарольд продолжает свою бесконечную мантру.

«Большой Город – зло…» – последняя мысль, посетившая Брета перед тем, как он вновь засыпает.

Большой…

Город…

…УДАР.

Визг тормозов. Тяжёлый джип качнуло, повело юзом и чуть не снесло с дороги. Брета швыряет на приборную панель. Машина останавливается.

На улице темно. Салливан потерял счёт времени.

С заднего сиденья раздаётся дрожащий голос Пола:

– Какого…

– Что случилось? – Брет хватает Маринвилла за руку, которая сжимает рычаг переключения скоростей.

– Там… – Пол испуганно указывает на возвышение посреди дороги.