— Мы уходим, — встревоженно сказал он.

— Но почему? — искренне огорчилась я. — Впереди же торт и салют.

Торт был прекрасным и огромным, над ним трудилась целая команда кондитеров, я выбирала дизайн, вкус и очень хотела посмотреть, что получилось.

— Торт тебе привезут домой.

Я очень не хотела уходить, но не привыкла спорить с отцом. Он взял меня за руку и повел к выходу в сопровождении охраны. Что-то случилось, поняла я, и почему-то вспомнила того наглого незнакомца.

— А мама? — спросила я.

— Кто-то из нашей семьи должен присутствовать до конца.

В автомобиле я едва сдерживала слезы — ждала этого вечера несколько месяцев. Я привыкла слушаться отца, но и он никогда не обижал меня, и сейчас я не понимала, что происходит.

— Ложись спать, — бросил отец.

Я приняла душ и переоделась в пижаму. Сон не шел. Я лежала и переписывалась с Полиной — та присылала мне фотографии с вечера. Торт и правда был великолепен. Ближе к часу ночи дверь моей комнаты приоткрылась. Я поднялась на кровати. Никто не имел привычки нарушать мое уединение с тех пор, как в подростковом возрасте я отказалась от услуг няни. Вошел отец.

— Хорошо, что ты не спишь, — шепотом сказал он. — Одевайся. Теплее, на улице мороз. Сейчас же, Юстина!

Я бросилась в гардеробную, вынула, надела лосины, водолазку, горнолыжный комбинезон, зашнуровала теплые зимние кроссовки.

— Вот рюкзак, — прошептал отец. — Один у тебя, не теряй, один у меня. Документы, деньги, карты, украшения. Мы бежим сейчас же, через окно.

— У тебя проблемы с бизнесом? — в отчаянии воскликнула я.

— Тише! Да, Юстина. Нужно будет переждать за границей несколько месяцев.

У меня в голове ничего не укладывалось, но я последовала за отцом. Тот спрыгнул в окно — первый этаж, но высокий. Затем помог спуститься мне.

— А мама? — шёпотом вспомнила я.

— Она позаботится о себе.

На дорожках снег чистили, но на клумбах не трогали, толстый слой снега защищал от снега корни многолетников, и сейчас наши ноги вязли. Машину из гаража отец выгнал сам, а я за рулем его лет десять не видела.

— Садись, — прошептал он.

А потом темнота взорвалась чьими-то фигурами. Я закричала, но рот мне закрыли. Потащили, поволокли. Я думала — похищение. Меня все детство этим пугали, охраняя и оберегая каждый мой шаг. На глаза надвинули шапку я ничего не видела, задыхаясь под тяжестью мужской ладони на моей лице. Я ожидала, что меня сунут в машину, но шапку с меня сдернули в нашей же гостиной.

Меня грубо толкнули в кресло, что-то жесткое в моем рюкзаке больно кольнуло спину и я вскрикнула. А затем заплакала — отец лежал на полу, а рядом, поставив на него ногу стоял огромный мужчина угрожающего вида.

— Тебе велено смотреть, — сказал гигант.

И пнул моего отца куда-то под ребра. Казалось легко, играючи. Затем еще раз. Отец свернулся, хрипло дыша и вскрикивая от боли, а методичное избиение продолжалось.

— Хватит! — закричала я. — Хватит, ему шестьдесят два года!

Попыталась оттолкнуть гиганта от отца, но меня просто отшвырнули обратно в кресло. В отчаянии я закрыла лицо руками. Сзади шагнул еще один мужчина — их было несколько.

— Тебе велено смотреть, — отвел он руки от моего лица.

— Кем велено? — всхлипнула в ответ я.

— Хозяином.

У отца из носа закапала, а затем потекла кровь.

— Чьим хозяином? — снова закричала я.

— Твоим.

— Хватит, — взмолилась я. — Хватит, достаточно, прекратите!

— Ты будешь послушной девочкой?

Я готова была согласиться на что угодно и торопливо закивала. Снова бросилась к отцу. Гигант отошел на несколько шагов в сторону.

— Как ты? — шепотом спросила я. — Сейчас я вызову скорую, держись папа.