– Ты хочешь куда-нибудь съездить? – спросила я у неё, когда мы смотрели фильм, где главные герои отдыхали на море. Я думала сбежать из города и завтра собрать вещи, купить билеты и залечь на дно.

– Хочу туда, где нет надоедливых детей, – улыбнулась она.

– Я серьезно, давай куда-нибудь поедим, ты отдохнешь, может, опухоль напугается шума моря и исчезнет.

– Ты такая наивная, – снова рассмеялась мама.

– Я никуда не хочу, да и по квартире еле двигаюсь. Дай мне спокойно помереть, – сказала родственница, не понимая, что меня это ранит и я хочу как лучше.

– Что ты такое говоришь? Ещё сто лет проживешь, – ответила я, зная, что ей осталось недолго. На глазах отчего-то проступили слезы, и я обняла её, прижимаясь к плечу.

– Вырастила нюню на свою голову, – погладила она меня по голове.

– Я не нюня, – ответила я уже всхлипывая.

– Ревешь, как нюня.

Мы уснули за полночь, разговаривая о разном. Когда я пошла в очередной раз в аптеку с рецептом, я поблагодарила бога за то, что у меня есть деньги в кармане. Я купила лекарства сразу на полгода вперёд и, зайдя в продуктовый магазин, купила продукты. Билл мне не звонил и не писал из-за того, что я не вышла на работу. А я, наплевав на правосудие, решила, что последние полгода проведу с близким человеком. По статистике, такие дела всегда оборачиваются против жертвы, меня просто выставят психически больной и отправят на принудительное лечение, вместо того чтобы посадить влиятельного мужчину.

В субботу вечером в дверь позвонил Билл.

– Что тебе нужно? – спросила я через преграду.

– Возьми деньги для сестры, – сказал он, показывая мне небольшую пачку денег.

– Положи и уходи, – сказала я, не желая открывать этому упырю дверь. Он, к моему удивлению, положил деньги прямо на пол и ушел. Подождав пять минут, я открыла, чтобы забрать купюры, и, сделав два шага, меня схватили, закрывая мне лицо тряпкой.

Я очнулась уже голая в тринадцатом номере и дёрнулась, но руки и ноги были закреплены.

– Помогите! – позвала я на помощь, но никто не пришёл.

Пролежав так почти два часа, я думала, какая я дура, что вышла. И что теперь я точно пойду в полицию.

Коллекционер пришёл, когда было примерно одиннадцать, не изменяя своим привычкам.

– Не нужно наркотиков, – взмолилась я, боясь уже только веществ в бокале, а не сексуального насилия.

– Что взамен? – спросил мужчина, снимая свой пиджак.

– Всё, что захочешь, – предложила я, даже не представляя, что он попросит.

– Я и так получу всё, что хочу, – ответил мужчина, открывая бутылку вина.

– Помогите! Помогите! – закричала я во всё горло, не зная, что делать.

Он опустил таблетку в бутылку и немного взболтал.

Закатав свои руки, он двинулся ко мне, доставая из тумбочки зажим для рта.

– Не надо! Чёртов сукин сын! – заорала я, когда он сел на кровать.

– Кричи, мне нравится, – сказал он, сжимая моё горло.

– Отпусти, ублюдок, – прохрипела я, но он лишь ослабил хватку. Он навис надо мной и провёл рукой по губам.

Я замерла, не зная, что делать, а мужчина тем временем надавил на челюсть, открывая мой рот.

– Ты трус! – обвинила я его.

– Почему же? – спросил он заинтересованно.

– Потому что не готов слышать «нет»! Потому что берёшь силой!

– О-о-о, так ты веришь в любовь, – разочарованно подвёл итог он.

– Ты психопат, маньяк!

– Маньяки не любят, когда их так называют, – прокомментировал мужчина, хищно скалясь и снова сжимая мою шею. Он играл со мной, как кошка с мышкой, только у мышки был хоть какой-то шанс.

– Ты сам пробовал эти вещества? Ты хоть понимаешь, что я чувствую каждый раз? – пыталась достучаться я.

– Давишь на жалость, как банально, – он снова потянулся за зажимом.