И вот машина встала. Тихо хлопнули двери. Брат, улыбаясь, просит всех выгружаться. Нас встречает притихший утренний осенний лес. Пьянит свежий воздух, а тихий писк синичек и поползней – лучше любой музыки на свете. Охотники развязывают рюкзаки, раскладывают оружие, подвязывают патронташи, шутят, как обычно, выпрашивая друг у друга то патрон со счастливой пулей, то сто грамм из фляжки, спрятанной у кого-то в нагрудном кармане. Егерь охотхозяйства в старом плаще-дождевике, как у почтальона Печкина, с такими же смешными усами, смачно курит самокрутку, щурясь от дыма, и тихо беседует с братом. Брат подозвал нас с Федей и объяснил егерю, что мы сегодня с ним будем в загоне. Егерь даже не заметил нашей гордости, шутит: «А где я их по лесе шукать буду, как потеряются?» Мы, естественно, возмущаемся в душе, но молчим: егерь Гришка для нас авторитет намного больше всех здесь присутствующих охотников! Он может всё: и волков обложить флажками, и лося на пятнадцать отростков генералу на выстрел выставить, и живёт он с женой вдвоем в лесу на хуторе-кордоне! Мы терпим такие его насмешки – а то ещё закапризничает и откажется взять в загон. По-деловому проводится инструктаж по технике безопасности, в ходе которого (о, гордость!) брат представляет нас как настоящих загонщиков на весь сегодняшний день. Все, в том числе и мы, расписываемся в журнале, и начинается первый загон. Охотники цепочкой уходят на номера, а мы идём за Гришкой занимать свои позиции на загон. Гришка сосредоточен, не разговаривает. Прошли около километра, когда Гришка останавливается и делает первую расстановку…

– Я пойду с дальнего края. Слухайте меня. Идёте недалеко друг от друга и кричите так, чтобы верхушки елок колыхались, и все мыши из загона на номера повыскакивали! Ясно – нет?

– Ясно!

– Тогда ждите моего сигнала. Если собака ваша зверя облает, кричите еще громче, чтобы зверь стороной не пошёл…

Ну что ж: на моего Саяна уже сделана ставка! Это льстило мне. А он, словно слушая егеря, смотрит тому прямо в глаза. Хвостик завернул в полтора кольца, ушки торчком. Чувствуется, что наше волнение передалось и нашей лайке – это волнение начала первого загона на охоте.

Егерь уходит, а мы с Федей нервно перекурили. Сверили по компасу направление загона и разошлись метров на сто друг от друга.

– И-е-е-п! Пошё-оо-о-л! По-шё-о-о-л! – Раздался голос Гришки метрах в трёхстах от нас.

Загон начался. Подражая егерю, мы старались не ударить лицом в грязь: орали, что было сил. Саян совершенно по-деловому «застолбил» старт и скрылся в ельнике. Мы уже прошли почти половину загона, когда я увидел его, явно чем-то озабоченного. Он носился среди елочек, принюхиваясь и не обращая внимания на меня, а потом и вовсе исчез из поля зрения. И тут же я услышал его хриплый лай на одном месте. Услышав лай, мы с Фёдором заорали ещё громче, ещё азартнее. А Гришка, наоборот, притих. Я на всякий случай глянул на компас и опешил: мы с Фёдором отклонились градусов на тридцать влево. Закричав об этом Федору, я принял вправо, но тут же лай собаки стих. Продолжая гнать загон в сторону номеров, мы кричали, свистели. Лай Саяна вновь раздался прямо напротив нас, но уже гораздо дальше, и в это время, неожиданно громко именно там и грянул дуплет. Лай затих, но через некоторое время опять с новой силой зазвучал где-то правее. Опять выстрел! Второй! Опять лай затих на время, и опять появился, гораздо правее, на фланге. Мы уже почти вышли на номера, когда где-то далеко залаял Саян и тихо щёлкнул одинокий выстрел. На этом всё стихло. Идя по своему маршруту, я вдруг ощутил пряный, ни с чем несравнимый запах сгоревшего пороха, стреляной гильзы и подкуренной сигареты. И тут я заметил охотника. Он стоял с ружьём в руках и курил, улыбаясь, глядя на меня. Я подошёл к нему и сразу увидел лежащего около тропинки в лесу дикого кабана.