На открытие утиной охоты мы втроем: отец, брат и я, уехали в пойму вышедшей из берегов живописной и красивой реки Ольсы. Уток в этом году было много, и охота обещала быть удачной. Но добыча в первый день охоты превысила все ожидания. К добытому десятку уток братом и отцом и одной утке, добытой мною с ружья брата, прибавилось не меньше десятка уток, принесенных из водных зарослей Саяном. Он находил подранков и, ни грамма не стесняясь, всех их приносил отцу, брату или мне. Доходило до курьезов: несколько раз он брал из воды уток, сбитых другими охотниками, и на их глазах тащил этих уток нам. Мы смеялись и к ревностному огорчению Саяна отдавали этих уток удачливому стрелку, а сами продолжали охоту. К своим девяти месяцам Саян абсолютно точно понимал значение утиной охоты. При одиночной охоте на уток, понимая суть такой охоты, он не заходил далеко вперед от стрелка, и порой, заслышав или учуяв близко уток, словно легавая, замирал на месте, делая «стойку», ожидая подхода хозяина, и уже после подхода бросался в заросли, выпугивая утку «на крыло» под выстрел. Такая охота приносит радость не столько своей добычливостью, хотя и это важно, сколько красивой работой собаки. На такой охоте Саян не чувствовал и не показывал себя натруженной собакой, он признавал себя полноценным и полноправным участником охоты-добычи.

Отец с Саяном на охоту не ходил. Во-первых, ему из-за работы было некогда. Во-вторых, заядлый гончатник, он больше любил затащить на мотоцикле в лес Босого и, отпустив того со шворки, пробегать день вместе с ним за зайцем или лисицей. Эту охоту знали и любили мы с братом, но появившаяся возможность охотиться более продуктивно с лайкой, всё больше уводила нас от романтично-поэтической и лиричной охоты с гончим. Охота с лайкой коренным образом отличается от работы с гончей. Лайка идёт по угодьям вместе с охотником, помогая найти любого зверя, а потом, облаивая на месте, пытается придержать или обозначить зверя до подхода и добычи его охотником. Гончая же, захватив чутьем след зверя, гонит его по следу с голосом, а охотнику остаётся лишь уповать на то, что зверь закружит и вернется на место подъема или же забегать самому под голос, пытаясь перехватить зверя на лазах перед трудягой гончаком, а то и просто насладиться музыкой голоса гончей. Саян, имея элитных родителей в крови, был с рождения готов к универсальным охотам. Он хорошо искал и работал по белке, кунице, находил, обозначал и доставал из воды битую птицу, догонял и останавливал диких кабанов, лосей и совсем не обращал внимания на оленей, косуль и зайцев. Хотя, надо отдать должное, несколько зайцев мы добыли нечаянно, спонтанно именно с помощью Саяна.

Не знал я тогда, что Саян станет для меня, будущего биолога-охотоведа, определенной частью моей жизни, целой вехой в моей работе и даже дважды в прямом смысле спасёт мне жизнь. Не догадывался я тогда, окрыленный открывающимся мне миром дикой природы, что пройдет время, много времени, и добрая память о собаке-друге, собаке-помощнике и собаке-учителе заставит меня взяться за перо, чтобы рассказать именно о нем. Красивые, черные и умные глаза Саяна спустя столько лет живо предстают предо мной, как будто всё, о чем здесь написано, было только вчера. Я изменил лишь имена некоторых людей…

…Заскулил, затявкал радостно в вольере Саян – и это значило, что где-то еще далеко по улице на мотоцикле возвращаются с работы отец с мамой. Хотя… ещё рано! Я вышел на улицу. Господи! Ну, даёт Саян! Это вовсе не выхлопы мотоцикла привлекли внимание умной собаки – ко мне в гости на мопеде, где-то за поворотом было еле слышно, ехал мой закадычный друг Федя Никитов. А Саян догадался, понял, что предстоит поход в лес, на охоту – и это было для него высшей степени радостью. Я учился уже в десятом классе, и родители только для вида немного ворчали, узнав, что я с ружьем после школы, а иногда и в выходной день, бегаю в лес. Брат строго хмурил брови, но запретить ходить в лес, который начинался буквально в километре от нашего дома, никто мне уже не мог – гены охотника и природолюба брали своё.