– Ты зачем же руками-то? Коли ты при хозяине, ты должен учтивость соблюдать и вилкой брать, – заметила ему Акулина. – На то вилки положены на стол. Жуй еще… Вон там ветчина есть… колбаска… Только уж ты вилкой… – прибавила она.

– Не… не надо… Довольно.

Пантелей махнул рукой.

– Может быть, еще винца хочешь? – спрашивала его Акулина.

– С тобой ежели, за компанию.

– Трифон Иванович, я выпью… Пейте и вы…

Трифон Иванович отрицательно потряс головой и отвернулся.

– Да полно вам кикиморой-то смотреть! Выпейте… Выпейте хоть со мной… – приставала к нему Акулина. – Ведь даве звали же меня выпить… Ну, я вам налью, а вы выпьете…

Она взглянула в его сторону такими веселыми глазами, так ласково кивнула, сделав это, впрочем, украдкой от Пантелея, что Трифон Иваныч не выдержал и взялся за рюмку.

– Ну, кушайте… Будьте здоровы. Вам даже хорошо выпить… Чрез это печенка успокаивается… А то вы все злитесь. Вот и я выпью за ваше здоровье… Пей, Пантелей, пей… Хозяин ничего… хозяин у нас добрый, а только вид у них такой грозный да сердитый.

Он выпил. Акулина начала наливать чай. Трифон Иванович не садился, ходил из угла в угол по комнате и косился на Пантелея.

– Трифон Иваныч, вы что ж не садитесь-то? – обратилась Акулина к нему. – Нельзя же так, на дыбах… А то словно бельмо на глазу… Садитесь и вы…

– Я потом… – упрямился Трифон Иванович.

– Нельзя и разговаривать, коли перед тобой маются из стороны в сторону. Садитесь… Полно вам… – бормотала Акулина.

Трифон Иванович сделал еще несколько шагов по комнате и сел, взявшись за стакан. Пантелей давно уже звонко схлебывал чай с блюдечка.

Акулина тоже пила и тараторила:

– У нас харчи хорошие… Ты, Пантелеюшка, доволен останешься. Я при доме на манер хозяйки, потому хозяин у нас вдовый, стало быть, коли ежели что, всегда мне скажешь… Да уж доволен будешь, только хозяина предпочитай… Хозяина предпочитай и меня предпочитай, потому наш хозяин любит, кто меня предпочитает. Вон наш хозяин все сумлевается, что ты не сумеешь в лавке покупателям потрафить. А ты потрафляй… Хорошенько потрафляй… Ты приглядывайся, как другие делают… Как другие, так и ты… Потом нужно у нас, чтоб чисто одемшись… У тебя одежа-то есть ли?

– Да вот на мне… – отвечал Пантелей.

– Ну, это армяк, а нам нужен спиньжак… Да ничего… Хозяин тебе купит спиньжак и жилетку, а там ты заживешь эти деньги. Жалованье у нас верное, хозяин не ужиливает.

Трифон Иванович слушал, вздохнул и хотел что-то сказать, но Акулина его перебила:

– А насчет жалованья хозяин тебя не обидит, только старайся потрафить. Сколько, Трифон Иваныч, у нас Андреян-то получал?

– Да ему на Андреяново место нельзя… Я лучше его в дом в дворники… – проговорил наконец Трифон Иванович.

– Нет, нет… В дворники я не желаю. Я для того и отписала ему в деревню, чтобы он в приказчики приехал и при нас жил. Пусть на глазах существует. А в дворниках что такое? В дворниках он сейчас и избалуется. Жалованье тебе, Пантелей, на первых порах пятнадцать рублев в месяц, а там чего стоить будешь.

– Да нельзя же, Акулина Степановна… – заметил Трифон Иванович.

– Отчего нельзя? Все можно… Полноте вам… Ну, благодари, Пантелей, хозяина. Встань, поклонись и поблагодари…

Пантелей встал и поклонился. Трифон Иванович насупился и отвернулся.

– Вы чего надулись-то как мышь на крупу? – продолжала Акулина. – Вы думаете, что он не обрыкавшись-то?.. Так обрыкается… Вот ведь у нас нельзя, чтоб селедки руками брать, потому руки должны чтоб всегда были чистые, – обратилась она к Пантелею. – В лавке у нас товар нежный, так нужно, чтобы его не замарать.

– Это можно… – пробормотал Пантелей.