Сейчас повозка остановится, и я подам ей свою стальную руку, которую получил взамен той, что отдал во благо своей принцессы.

Я погнал лошадь вперед, стоило только брусчатке под колесами автоповозки начать шуметь. – Стража, расчистить смотровую! Согнать всех с места встречи!

Десяток кавалеристов промчались мимо меня, на своих здоровых лошадях, и тут же поднялись на небольшую площадь, что возвышалась над главной городской улицей. Охи и окрики простого народа быстро стихли и стало пусто.

– Сомкнуть ряды! – мой голос ровный и спокойный. Я – голос ее величества.

– Эй! – дверь повозки открылась, и тройка ступеней выдвинулись, подставляя себя под ее худые стройные ноги.

– Прошу, моя госпожа! – ее теплая рука легла на сталь моей ладони. Через эту живую броню я чувствую, насколько нежна ее кожа. Насколько хрупки ее пальцы. Само совершенство.

Свет золотого солнца ударил по янтарным глазам, отчего те начали сиять невероятно ярко. Будто чистейшее золото. Чище, чем само солнце. Будто она только этими глазами несет мир и процветание в эти земли. Золотые волосы, золотые глаза, и ярко алые губы. Как кровь. Острый нос, чуть вздернутый вверх, брови черные, и ресницы, что длиннее всех, которые я успел заприметить за свою жизнь.

Легкая кожаная туфля ступила на брусчатку, и принцесса одернула свою руку.

– Викарий Орелис, – бросила она пренебрежительно за спину. – Мы прибыли. Если вы хотели оценить владения церкви, то будьте любезны, выйдете из повозки…

– Как скажете, моя дорогая…

Ничтожество.

Престарелый служитель церкви, кряхтя и раскачивая собой автоповозку, ступил на землю дрожащей от немощи ногой. А потом и второй. – Нет в ваших землях веры.

– Вы тут за этим. Это ваша работа – нести веру, – она даже не обернулась к своему гостю из столицы. – Моя задача – нести мир и процветание.

– Без веры это все лишь баловство. Нет ни мира, ни благодетели без…

– Прошу вас воздержаться от поспешных суждений, – не выдержал я. Наглый жалкий старик, гость, пришелец в этих краях, смеет говорить ей, хозяйке этих земель, что и как делать. Обесценивает все ее труды. Обесценивает людей на этих землях. Обесценивает жизни горожан, что работают на заводах и фабриках, солдат, что не щадя себя защищают города от скверны, что сочится из-за приграничья… Да кто он такой, чтобы…

– Не смейте со мной так говорить, – кривой улыбкой попытался поправить меня этот червь, разодетый в белые церковные наряды. – Вы лишь человек, под светом великого солнца.

– А вы не человек?

– Сателлит! – одернула меня Госпожа. – Прошу, перестань. Нам нужны союзники в столице, а не враги. Прошу его простить за грубый тон. Не многие помнят эти земли в былые времена.

Принцесса поднялась по ступеням на смотровую площадку. – Многие в приграничных городах прибыли сюда много позже, чем я получила власть. Бесконечный поток мигрантов, переселенцев, беженцев. Многие прибыли с вражеских земель, и всем нашлось тут место. Нашлось место больным и слабым. Нашлось место и несмышленым детям и обученным инженерам.

– Прошу, не утомляйте меня своими речами…

– Как скажете, – госпожа облокотилась на перила, выкованные из толстого прутка стали. Цельного, витого. – Знаете, для чего тут места все-таки не нашлось?

Викарий поднялся вслед за ней и пренебрежительно посмотрел вниз.

А там – город. До самого горизонта. Невысокие дома, брусчатые мостовые, тротуары, зелень, что пробивается меж камней. Фонари светят даже днем, мерцая голубым светом. Лошади, автоповозки, телеги… Высокие грузовые автоматоны медленно переставляют свои тонкие лапы, чтобы не раздавить простых людей.