У порога над ведром склонился Сашка, в рот толкая пальчики.

– Дальше суй, дальше, – учила бабка. – Вырвешь, полегчает. Хотела тебя к Польке взять, а теперь брата возьму.

– Вовка тоже курил, почему его?

– Ты зелёный весь.

– Не зелёный, возьми.

– Ладно, иди, одевайся, пойдём, – сказала бабка, улыбаясь.

Сашка, сорвавшись с места, побежал переодеваться. Спрыгнув с крыльца, он догнал бабку и, оглянувшись, помахал деду Семёну рукой.

– Баба, а скоро зелёные листки появятся? – Сашка решил поговорить…

– Скоро, весна на носу, – ответила Агафья Кирилловна.

– На носу? – спросил внук.

– На носу, – ответила, засмеявшись, бабушка.

Сашка с удивлением потрогал нос:

– Нет ничего.

– Зато под носом есть.

Сашка шмыгнул носом и обогнал её. Так и топал он впереди бабки до пекарни. Когда подходили к ней, из двери выбежала, с радостным криком, Зина.

Весна устлала недавно заснеженные равнины зеленью. В городском парке по вечерам заиграл оркестр. Правда, парней на танцплощадке не было, одни подростки.

– Согласись, стало легче трудиться, – обратилась к подруге Анна Рязанцева.

Сидя на лавке, расположенной внутри танцплощадки, они тихо разговаривали.

– Как немцев погнали, и у меня такое же настроение, – сказала Неля.

– Только утром подниматься трудно, – сказала, вздохнув, Анна. – Кто разбудит меня завтра? Мама и Сашка у Польки, а батьку и самого не добудишься, разве проснётся Вовка. Может, у меня переночуешь?

– Меня дома потеряют, – пощипывая косу, ответила Неля. – Хотя давай раньше с танцев уйдём, я предупрежу.

Они поднялись: оркестр заиграл вальс Дунайские волны. Покружившись, подруги решили уйти. Контролёр спросила:

– Собрались погулять? Контрамарки возьмите.

– Мы не вернёмся, – пояснила Анна.

Это услышали толпящиеся у танцплощадки подростки. Один из них возмутился: «Чего не взяли контрамарки? Нам бы отдали». «Отдадим в другой раз, мальчик», – смеясь, ответила Анна.

Напевая и переговариваясь, они пошли по ярко освещённой улице, ступая легко, как будто паря над землёй. В смехе, во взглядах несли они минуты чудесного возраста. Пожилой прохожий, увидевший их, покачал головой, подумав, что в стране трудное время, столько горя, а эти легкомысленные барышни хохочут.

Эй, прохожий, хоть на мгновенье обернись на свою юность. Не она ли тебя подгоняла идти только вперёд? Вспомни её взгляд, вспомни её силу, которой не было предела. Что опасности ей? Что трудности? Себя не жалея, она на заводе, в шахте работает по две смены подряд или добровольно записывается на фронт, веря в победу, а не в смерть; с ней беда не беда, с ней слабый становится богатырём!

С утра Полина отчитала дочь, а Сашке наладила подзатыльник. Сделав разгон обоим, она высказала:

– И когда вы полезным делом займётесь?

Зина не стерпела:

– Мам, о чём ты? Я салфетку мережу, а Саше за дровами разве сходить?

Она в упор глянула на мать, на глазах её блеснули слёзы.

– Довольно хныкать, – смягчилась Полина. – Найду вам занятие. Сходите за смолой. Наскребёте, а я сварю серы, и продадим. Мальчишки продают банками. Когда поедите, научу, как брать смолу.

Сашка загорелся:

– Пойдём, Зина, пойдём!

– Пойдём, – согласилась Зина и отложила рукоделье.

– Супу поешьте! – прикрикнула Полина.

Поев наскоро, дети стали вопросами досаждать Полине.

– Не терпится? – тётка с неудовольствием шикнула на Сашку, оттопырив губы, что говорило о плохом настроении.

Сашка хорошо знал это. У, какой вид! Не зря он однажды подумал, что тётка собралась идти на войну, бить фашистов. На самом же деле вид такой свидетельствовал о том, что задавать лишние вопросы не надо, иначе легко можно получить оплеуху. Как бы там ни было, дети направились в чащу, перейдя речку по мосту.