Настроение было предпраздничное, Сара постоянно мурлыкала под нос музыку вальса, мама иногда подпевала дуэтом, они смеялись, постоянно примеряя новогоднее платье.

По радио торжественно звучало:

– В преддверии Нового 1941 года, хочется поделиться

со всеми советскими гражданами теми достижениями, которые подняли СССР на новую ступень.

У нас есть все основания гордиться делами государства и уходящим 1940 годом.

Внесен огромный вклад и коренные улучшения в дело обучения и воспитания личного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота.

Советский народ смотрит в будущее радостно и уверенно.

– Ну вот видишь, мамочка, – радостно вставила Сара, – все эти сплетни, особенно дяди Лени и тети Гали, про возможную войну, и что надо бежать отсюда, все ерунда!

– Конечно, доченька, ерунда, – Эмма не хотела пугать и расстраивать дочь.

В воздухе, казалось, действительно, витала атмосфера полного оптимизма.

Страна встретила Новый 1941 года с наилучшими надеждами, и заверения руководителей Кремля, почти упокоили народ.

Но уже через несколько дней после этого стало ясно, что не все идет хорошо.

По радио и в прессе сообщалось, что немцы начали перебрасывать свои войска в Болгарию.

Ходили слухи, что немцы действуют с ведома СССР, однако, ТАСС категорически отрицал, что это будто бы происходит «с ведома и согласия СССР»; наоборот, дикторы наперебой заявляли, что СССР никаким образом не были осведомлены об этом.

Борис пришел с работы уставший и подавленный.

Эмма накрыла на стол, и с тревогой, безмолвно посмотрела в глаза сыну, ожидая откровенного разговора.

Борис помолчал, затем достал газету, медленно развернул ее и сказал:

– Вот, здесь подробный отчет о речи Гитлера. Он в полной уверенности, что его ждут новые победы над англичанами, он заявляет, что Америка, зря тратит время и силы, помогая Англии, все равно их ждет крах.

– Борис, успокойся, дядя Стас говорит, что Гитлер не доберется до нас, и потом, ты же слышал по радио, какая была речь нашей партии, они уверены, что все под контролем.

– Мама, все не так просто. Конечно они не будут сеять панику в народе. Но, вот как раз в конце своей речи, Гитлер сказал такую фразу: «Я учел всякую возможность, какая только мыслима», – и добавил, может быть вы с Сарой все же согласитесь уехать из Львова, куда-нибудь подальше, вглубь страны. Ну, не в Сибирь же я вас прошу уехать?

– Нет, нет и нет! Мы тебя не оставим. И потом, я не верю в то, что, даже если Германия и войдет в СССР, то нам грозит что-то плохое.

– Тогда почему же столько евреев беженцев из Германии и Польши? Он нацист, он ненавидит евреев, первые, на кого падет его гнев, будут евреи.

Тут в комнату забежала Сара с улыбкой до ушей, которая быстро стекла с ее лица, после того, что она услышала обрывки последней фразы «Он нацист, он ненавидит евреев, первые, на кого падет его гнев, будут евреи», она спросила маму и брата:

– Ну, за какие пороки так ненавидят евреев?

В доме повисла длинная пауза…

Эмма медленно закрыла глаза и сказала в пустоту:

– Евреев ненавидят за их достоинства, а не пороки.

Наступила еще более долгая пауза…

И вдруг Борис резко вскочил и буквально взмолился:

– Вы должны уехать! Мама, Сара – это не шутки! Еврееи все больше и больше бегут из Германии, Польши. Я уверен, – это плохой знак!

– Ну, откуда такая уверенность? – не унималась мама, – вон, все, кто помнят прошлую войну, говорят, что немцы никому не причинили зла, и евреем, в том числе.

Это политика и все.

Ну, станет Львов немецким городом, и все!

Подумаешь!

Уходил день за днем, а новый нес все больше тревоги и переживаний.

В Советском Союзе все больше и больше стали уделять внимания военной и профессиональной подготовке, дальнейшему укреплению трудовой дисциплины, подготовке кадров промышленных рабочих в школах ФЗУ, насчитывавших 600 тысяч учащихся, и других трудовых резервов.