– Прямо через стену? – удивился Санька.

– Ага. Такую силу никакая стенка удержать не может.

– Даже железная?

– Даже железная.

– Даже крепкая, как танк?

– Да хоть тысячу самых крепких танков, все равно не удержит, – Эллинка и Тох Тошич закивали головами и улыбнулись одновременно.

– Ничего себе! – брови Санечка изумленно потянулись вверх. – Я тоже хочу такую силу.

– Так она у тебя есть.

– У меня?! А, как это?

– Да вот так, – Эллинка так шкодно улыбалась, что казалось из ее глаз, вот-вот золотые искорки посыплются.

– Ты дедушку любишь?

– Конечно, люблю.

– А как любишь?

– Сильно-сильно! Крепко-крепко!

– Вот видишь, это и есть та сила. Ведь за какую толстую стену дедушку не спрячь, ты ведь все равно его крепко любишь. Понял?

– Понял, – тихонечко ответил Санька и еще раз подумал о том, как сильно он любит и дедушку, и бабушку, и папу, и маму. И вообще, он всех любит.

– Погоди, Эллинка. Но ты сказала, что этому фикусу нужна помощь?

– Ага. Посмотри на кончики вот этих листьев. Видишь, они становятся коричневыми и начинают сохнуть.

– Вижу, – Санечек нежно погладил большой лист, кончик которого уже почти на сантиметр засох и свернулся. – А почему они так делают? Ну, сохнут и крючатся?

– Потому, что у фикуса, как и у любого растения, все листики разные, одни листики сильные, другие послабее будут. По…

– А как это? – неловко спросил Санечек, которому стало немножко стыдно, за то, что он неосторожно перебил Эллинку.

– Ну, это как у тебя. Ну как будто рука это ветка, а пальцы – листья. Средний палец длиннее всех остальных, мизинец самый маленький и самый слабенький, зато большой палец самый толстый и самый сильный.

– А указательным пальцем удобнее всего в носу ковыряться, – добавил Тох Тошич и захихикал.

Санька заулыбался, а Эллинка тем временем, продолжила свой рассказ:

– Так вот, болезнь у дедушки очень сильная и хитрая, и чтобы ее победить, надо очень много всего. Поэтому фикус старается из всех сил и отдает дедушке все что может. Самые слабые листики, при этом, перенапрягаются, устают и начинают сохнуть. А сил, чтобы их подлечить у фикуса уже не остается, потому, что он все отдает дедушке.

– Но, он же так может весь засохнуть! – воскликнул Санечек.

– Может. И засохнет, если мы ему не поможем. Он отдаст дедушке все все, что у него есть, и погибнет, спасая человека.

Саньке стало жалко этот славный и мужественный фикус. Он замотал головой и произнес:

– Нет. Так нельзя. Я не хочу, что бы он погиб. Я хочу ему помочь. Ангелы-наставники мои, научите меня, как спасти фикус, как ему помочь.

– Уррраааааа!!!! – в один голос завопили Эллинка и Тошка. – Ураааааа!!!

– А чего это вы орете? – Санька чуть на месте не подскочил от таких криков.

Игрунья Эллинка от радости закружилась на месте, а затем, вспомнив свою любимую забаву, тут же с диким криком сбросилась на пол. А более серьезный Тох Тошич обратился к Саньке:

– Понимаешь, Санечек, мы ведь тебе рассказывал, что мы не можем ничего делать сами, даже учить человека не можем, пока он нас об этом не попросит. Нам обязательно надо, что бы человек сам попросил об этом.

– А зачем? Это что, вы так капризничаете, что ли? – не понял Санька.

– Да нет же. Мы не делаем сами, потому, что не знаем, нужно это человеку, или нет. Раз не просит, значит – ненужно. А если попросил, значит – нужно. И просить надо обязательно вслух, то есть голосом, а не просто подумать. Понял?

– Ага. Значит, вам надо обязательно говорить, то есть взять и попросить словами. Это я понял. Только я не понял, чего это вы так заорали сразу?

– Ну как это «чего?» Ты ведь нас попросил! В самый первый раз! Ты ведь попросил научить, как спасти фикус, помнишь. И это самая большая радость для нас! Мы ведь тебя так сильно любим, Санечек!