На выходных слетать в Италию?! Что-то новенькое для моих родителей.

– Я уже девять лет не была в Геленджике.

Час от часу не легче! Мама не знала про мое путешествие в Италию! Поэтому и не звонила полдня. Видимо, я нарочно не сказала ей, чтобы не беспокоить. Она спрашивала про Олесю? Уж не думает ли она, что я поехала с ней?

– Во сколько вы выезжаете домой?

Точно! Так и думает.

– М-м-м. Во сколько и планировали. Еще собираться надо…Ладно, мам, увидимся, поболтаем.

– Позвони, когда доедете! А завтра приезжай к нам прямо утром! Я так соскучилась.

– Я тоже! Мне… м-м-м… возможно, придется выйти на работу завтра, но я… постараюсь заскочить на неделе.

Когда мы попрощались и я нажала отбой, угрызения совести не заставили себя ждать. Я не только придумала про поездку в Геленджик с Олесей, но и вынуждена лгать про работу в выходной. Но разве в этом моя вина? Ровно настолько, насколько я виновата в своей амнезии. Мне очень хотелось приехать в родительский дом, усесться на теплый кремовый диванчик, поджав ноги. Хотелось слушать неустанную болтовню Ярика и есть мамин яблочный пирог. Хотелось посидеть на лавочке в их миниатюрном саду в одну сотку, но идеально ухоженном благодаря кропотливой папиной заботе. Совершенно не беспокоиться, о чем меня спросят в следующую минуту. И никаких игр в змейку, ускользающую от вопросов… Реальность состоит в том, что родители будут спрашивать про поездку, а выдержать расспросы длиной в половину воскресенья мне не представлялось возможным.

Я вздохнула, положила две ложки меда в нашу с попугаем кашу и интенсивно перемешала.

– Малыш! Наконец ты покушаешь так, как следует кушать настоящему эклектусу! Да-да, я знаю, кто ты такой. Бла-го-род-ный по-пу-гай, – я положила мое фирменной блюдо в одну из кормушек. В другую насыпала зерновой корм, а в третью налила воды. При этом я продолжала рассказывать попугаю всякую всячину, чувствуя себя мамой годовалого малыша, которая не сомневается, что ребенок все понимает и очень скоро начнет и сам отвечать. Меня это отвлекало от нелегких дум.

– Ты же любишь кус-кус? Или предпочитаешь пиццу с моцареллой? Вот это мы и узнаем. Иди скорее в свой домик. Смотри, здесь и зерно, и кашка, и даже игрушечки. Ты знаешь, я ведь на твоем языке совершенно ничего не могу сказать. Придется тебе учить русский, малыш.

Неожиданно для меня попугай произнес нечто! Голос у него был как голос ребенка, такой нежный… Прямо карамельный! Наверняка это было иностранное слово. Я бросилась к своему дневнику и на последней странице по памяти написала то, что прозвучало.

Получилось: «Чарричаплиад-да». Какая-то абракадабра. Может, это его имя? Ничего не скажешь, бурная была фантазия у прошлых хозяев.

Я стала есть свою часть полезной каши и любоваться птицей. Такое блестящее оперенье. Малыш потянулся, продемонстрировав великолепную окраску крыльев с внутренней стороны – синюю с красным. Попугай выглядел осторожным. Взгляд такой же осмысленный, немного детский и пленяющий своей глубиной.

Зазвонил мой телефон. Я быстро проглотила кус-кус и нервно глянула на табло. Галина Сергеевна. Блин, ее же хотели уволить, я совсем забыла! Мое «алле» прозвучало так робко, будто на другом конце собирались произнести мой приговор.

– Марусенька, здравствуй, дорогая! Как ты? Все никак не могла до тебя дозвониться эти дни. С почтой не получилось! Ну не могу я зайти туда! Ты заскочишь же в понедельник за документами? Кстати, еще не передумала?

Не передумала что? Становиться главным бухгалтером? Приходилось отвечать по правилам, которые диктовала моя амнезия.