– Пёс болеет, что ли? – нервно спросил парень, уворачиваясь от прикосновений.

– Сам ты… – почему-то обиделась хозяйка, с трудом оттащив питомца.

Вместе они пошагали прочь в сторону деревни.

– А чё я-то? – буркнул Толя, брезгливо отряхивая спецовку.

Собак он ненавидел с детства. Когда-то приёмные родители снимали жильё в многоквартирном бараке. Общий двор охраняла большая дворняга, ласковая ко всем, кроме приёмыша-первоклассника. Мальчишка быстро прикинул длину цепи и обходил зверюгу на безопасном расстоянии под оглушительный лай. Однажды хозяин натянул проволоку, чтобы собака таскала по ней цепь и бегала по всему двору. Вернувшийся из школы Толик об этом не знал. Это был единственный раз, когда он намочил штаны в сознательном возрасте, и единственный раз, когда отец поругался с соседями. Со всеми, кроме Палыча, который с детства поддерживал мальчишку. Псину загнали в наспех сколоченный вольер, а соседский Лёшка начал дразнить «ссыклом». Теперь, спустя полтора десятка лет, Толик работал с Палычем в одной бригаде. Звеня «когтями», пожилой монтёр слез со столба и грубо объяснил, что сматывать обрезанные провода не собирается.

– Зря ты его псом назвал, – заявил старший, когда УАЗик снова затрясся по разбитой грунтовке.

– А он кто? – удивился молодой напарник.

«Афроамериканец», – вертелась в голове известная киношная сцена. Но Палыч просто пожал плечами:

– Чёрт его знает. Кому как.

– Чего не добьют животину? Явно же мучается. То ли чумка, то ли ожоги…

– Всегда так. Одни мучаются, другие живут припеваючи. Тебе-то какое дело?

– А почему «послушает»? – вдруг осенило парня.

Вспомнилось, как он смеялся над знакомой продавщицей парфюмерии. В их среде все ароматы исключительно «слушали», тогда как все остальные, по старинке, «нюхали». Но едва ли за перелеском среди деревянных домиков скрывался какой-нибудь «Л’Этуаль».

– А чего тебя нюхать? – ухмыльнулся Палыч. – Сразу видно, что засранец.

Электрик сипло засмеялся, и, вторя ему, запыхтел и задёргался УАЗик, но быстро заглох и остановился. Пока старший ковырялся в движке, его коллега отошёл по нужде, осматривая окрестности. Грунтовку с обеих сторон теснил по-осеннему красочный лес, до райцентра – полсотни километров. Из россыпи деревенек и хуторов здесь осталась одна Щуровка, которую они с Палычем сегодня окончательно обесточили. Когда парень вернулся к машине, старик злобно плевался, размазывая по лицу чёрные полосы.

– Что сломалось-то? – поинтересовался Толя.

– А ты что, шаришь?

– Да не особо.

– Ну и не лезь!

Палыч сел за руль, пытаясь безуспешно завести рабочую колымагу. Он покосился на стремительно темнеющее вечернее небо.

– Говорил тебе, надо с утра ехать!

Толя, которому на самом деле никто ничего не говорил, иронично хмыкнул и вытащил из кармана старый кнопочный телефон. Конечно, ни одна из сетей тут не работала.

– До Щуровки дотолкаем? – спросил он.

– Пупок развяжется, – мрачно буркнул Палыч, вытирая лицо тряпкой.

– Может, схожу в деревню, сеть поймаю?

– Приключений на задницу ты поймаешь! Тут ночуем, а утром до трассы дойдёшь, нашим позвонишь.

– Мороз ночью обещали…

Палыч открыл заднюю дверцу и забрал из микроавтобуса небольшую спортивную сумку.

– Пошли, тут недалеко.

***

Маленькая железная печка уютно потрескивала, в теплеющем воздухе приятно пахло дымком. Грубый стол, две широкие лавки по бокам, ничего лишнего. Сколько же раз старик бывал в здешних местах, если знал про этот охотничий домик? Палыч достал из сумки разные закуски, пару кружек и пачку дешёвого чая, выдал напарнику помятый чайник из-под стола:

– По тропинке иди, там речушка будет.