И передразнила противным голоском:

– Родители не потеряют тебя?

Аня фыркнула. Антон заржал. Эта малявка, сама того не желая, сблизила их. В автобусе они вместе раздражались на нее, вытирали ее руки и коленки. В гостинице вспоминали странности, с ней связанные, а здесь оба переживали, не потеряют ли ее родители и не замерзнет ли она ненароком. Аня, закатив глаза, стянула с пояса толстовку и протянула Юле, случайно задев ее руку.

– Ой, – отдернула она ладонь. – Совсем ледяная. Надень быстро.

– Вот еще, – непослушно запрыгала Юля. – Не нужна мне твоя кофта. Мама говорит, у меня прекрасная терморегуляция.

– Смотри, мама надерет тебе уши за то, что ты ушла с незнакомцами, да еще и заморозилась.

– Да они с папой и не заметят, – серьезно посмотрела на нее Юля. – Они только друг друга и замечают, а ребенок бродит бесхозный, никому не нужный, – с горечью совсем по-взрослому вздохнула она.

– Юль, а как тебя отпускают одну гулять по незнакомому городу? – всерьез озадачился Антон. – И где вот прямо сейчас твои родители? Чем занимаются?

– А, – махнула она рукой. – Пошли бродить по своим до-сто-при-ме-чательностям.

– А ты?

– А я сказала, что во дворе погуляю.

– Во дворе? – охнула Аня. – Во дворе же только парковка. Да и как вообще можно бросить пятилетнего ребенка?! А если они выйдут и тебя не обнаружат…

– Мне почти семь, – исправила Юля. – Они и не заметят, что меня нет. И я не ребенок.

– Ну конечно, – поджала губы Аня. – Не ребенок.

Они дошагали до Дворца земледельцев и, к своему неудовольствию, поняли, что внутрь им не попасть ни сейчас, ни завтра, ни в любое другое время и день. Это был не музей, а очередное министерство.

– Хотела бы я работать в таком роскошном здании с прекрасным панорамным видом на реку. Прям завидую! – цокнула языком Аня.

В парке Земледельцев им удалось передохнуть, посидеть на скамейках и полюбоваться пейзажами. Дышалось здесь настолько легко и приятно, что, казалось, можно было набрать полные легкие не воздуха, а непередаваемой свободы и радости.

Антон покосился на Аню, и ему отчего-то почудилось, что она представила себя Золушкой, попавшей в дворцовый сад и ожидающей, когда же принц принесет ей хрустальную туфельку.

Ребята неспешно шагали и озирались по сторонам, когда заметили, что на улице начало темнеть, а дворец уже украсила нарядная подсветка. Аня с Антоном переглянулись и, не сговариваясь, заторопились в гостиницу. День выдался тяжелый, и еще не хватало, чтобы Юлю стали искать родители. Антону и так не нравилась вся эта ситуация. Ведь Юлина чрезмерная навязчивость больше походила на то, что ребенком никто не занимается, не интересуется и рады избавиться, как от ненужной вещи. Более того, у нее даже не было телефона на случай, если она потеряется в чужом городе.

Антон пообещал себе подумать об этом завтра на свежую голову. А пока нужно было вернуться в номер и украдкой отправить отчет о прошедшем дне Никите Дмитриевичу. Они договаривались, что Антон будет выходить на связь хотя бы раз в день, а лучше два: утром и вечером перед сном.

С Юлей они расстались в холле:

– Ну вот мы и на месте, а вы волновались. Если что, мы остановились на третьем этаже в триста двенадцатом номере. Запомните? В триста двенадцатом, – и она помахала им рукой.

– Одна дойдешь? – испытующе посмотрела на нее Аня, и Антон, к своей радости, заметил, что его подруга стала прежней Аней: заносчивой, строгой, немного грустной, но живой и без этих своих надрывных и истерических ноток в голосе. За одно это он был благодарен их навязчивой новой знакомой.

Юля не ответила и исчезла, растворившись в сумраке лестничного пролета.