Тьфу. Нет уж, мне такое добро и даром не нужно. Я просто хочу спокойно работать!

Выхожу из здания, сажусь в машину, которую для поездок по рабочим делам выделила компания, и называю водителю адрес.

Авто трогается с места, а я вспоминаю, какими лестными эпитетами наградила Вильмана его предыдущая помощница Светлана: «исчадие ада» и «бесчувственный робот».

Я запомнила эти хлесткие характеристики, потому что они показались мне несочетаемыми — как в одном человеке может уживаться и то и другое? Оказывается, вполне себе может, если речь о Марке Вильмане.

Мозг пронзает внезапная догадка.

Что, если он уволил Светлану потому, что она отказалась его ублажать вне работы? Или ублажала недостаточно качественно? Или, что вероятнее всего, попросту наскучила?

«О-о-о... — стону про себя. — А что, если дело не в этом? А в том, что она в него влюбилась, а он взял и уволил, указав таким образом ей на место?»

Ну а что. Яблоко от яблоньки... Может, Марк Вильман, как и его мать, считает, что простолюдинки годны лишь для постели, а для чего-то серьезного — только девушки его круга. Да, вполне вероятно. Тогда все сходится.

Что же мне делать? Быть одной из его подстилок я не собираюсь, но как отказать так, чтобы он не обиделся?

По всему выходит, что никак. Тут и к гадалке не ходи: Марк Вильман всенепременно оскорбится. И если в клубе получилось скрыться, то теперь такой фокус не прокатит.

«Готовься, Элина, похоже, придется тебе искать другую работу».

Усмехаюсь второй мысли: «Елизавета Карловна, считай, своего добилась, пусть и не совсем так, как хотела».

Я тяжело вздыхаю — мало того, что заработать ничего не успела, так еще и в минус ушла: использовала кредитку, чтобы купить дорогущий костюм, «соответствующий статусу компании».

Настроение, и до этого болтающееся около нуля, теперь вовсе скатывается к отметке минус десять.

Что ж я такая везучая? Вот как пару месяцев назад началась полоса невезения, так до сих пор из нее выгрести не могу.

Еще и машина еле тащится. Вроде не час пик, а все равно пробки.

Внезапно мой взгляд цепляется за кое-что странное: у седого, опрятно одетого мужчины вдруг подгибаются колени, и он оседает на тротуарную плитку. 

— Остановите, пожалуйста! — прошу водителя и резво выскакиваю, как только он тормозит.

Когда подхожу ближе, мужчина уже сидит на плитке, прислонившись спиной к рекламному баннеру. Лицо бледное, глаза закрыты, а на лбу испарина.

А толпа течет мимо него, будто не замечая.

Я вмиг присаживаюсь рядом, осторожно беру его за руку, спрашиваю:

— Мужчина, вам плохо?

Рядом с нами останавливается какая-то женщина, кривит лицо и обращается ко мне:

— Девонька, да оставь ты его, сразу ж видно, пьяный, еще заразит чем!

Она цокает и идет дальше.

Пораженно провожаю ее взглядом и трогаю мужчину за плечо:

— Как вы? Давайте скорую вызову?

Незнакомец вдруг приоткрывает глаза и пытается сфокусировать на мне взгляд.

— Не надо... Таблетки... там... в сумке... — хрипит он и еле заметно качает головой вправо. Только теперь я замечаю небольшую сумку у него за спиной.

Расстегиваю ее и лихорадочно роюсь внутри.

О господи! В одном из отделов лежит пачка пятитысячных купюр. Быстро застегиваю молнию и ищу дальше.

Секунд через десять нахожу заветную пластинку в другом отделе и дрожащими пальцами пытаюсь извлечь таблетку. Вспоминаю, что это что-то сердечное — папе когда-то прописывали такие.

— Откройте рот, — прошу я мужчину и засовываю ему таблетку под язык.

Бросаю беглый взгляд на часы — черт, до встречи с нотариусом осталось пятнадцать минут. Не успею. Но и бросить тут мужчину, да еще и с такими деньжищами, не могу. Буду сторожить, что делать.