Мы стояли на вершине холма и смотрели, как медленно и величественно туман отползает в сторону океана, открывая нашим взглядам остров в центре залива, мрачный Алькатрас, а за ним – другой берег, где, все еще в дымке, робко проглядывали домики Окленда.

– Идем, – позвала Джой, и я послушно зашагал вниз по склону, чувствуя, как сильно бьется мое сердце.

Но нет, мы не пошли прямым путем. Мы плутали и терялись, ну, вернее, я терялся. Джой была дома – это было написано у нее на лице. А я мог только восхищаться красками, и людьми, и цветами… да, цветами! Это даже был не город – это был огромный сад, где цветы расли везде, где вообще возможно было воткнуть семечко. И вот, наконец-то, мы оказались на Эмбаркадеро в районе моста Бэй. Гигантское сооружение, протянувшееся через весь залив, темным силуэтом вычерчивалось на фоне залитого солнцем неба. Я хотел взобраться на него, посмотреть туда, на запад, где самое узкое место пролива перехватывает другой мост, в разы короче, но в сотни раз легендарнее; но Джой помотала головой и сказала, что всему свое время.

Мы прошли еще немного, когда она вдруг бросилась к ограде и облокотилась об нее, глядя на меня.

– Что ты скажешь о моем городе? Только кратко, пока ты ничего еще не видел, считай.

– Клумба, – не задумываясь, ответил я, – огромная клумба на холмах.

Она рассмеялась.

– Хорошее определение! Я уже боялась, что ты опять скажешь «Фриско». Прошу, зови его Сан-Фран лучше, правда.

Я кивнул. Они прищурилась и шагнула в сторону. На перилах я неожиданно увидел металлическую табличку с надписью: «Сан-Франциско – 49 квадратных миль, окруженных реальностью». Лучше не придумаешь!

Джой повела меня вдоль набережной, а я только оглядывался, любуясь неровностью небоскребов по левую руку и поражаясь масштабности порта по правую. Солнце щедро обливало нас своим золотым сиянием. Казалось, оно тоже любило этот город чуть больше, чем его соседей. Несмотря на туман, все еще нехотя отползающий в океан, оно светило, грело, растапливало…

Мы зашли в небольшое кафе на шумном причале и поели суп из буханок хлеба. Это было странно, и вкусно, и сытно, и поразительно не дорого. Впрочем, такая мелочь, как деньги меня перестала волновать – я уже чувствовал в воздухе запах приключений. Или так пахло от ее кожи?

Она протащила меня через пол города. Но при этом упорно запрещала мне смотреть в сторону залива, запрещала мне думать о мосте, хотя это все, о чем я мог думать с тех пор, как приземлился наш самолет.

Мы шли через прекрасный, таинственный и такой волшебный парк Золотые ворота, и Джой вытащила свой огромный фотоаппарат и стала снимать все, что было вокруг: стволы деревьев, яркие, как сполохи пламени, георгины, облака на бесконечном голубом небе, наши ноги, меня, себя, нас… она просто кидала эти фотографии в свою сумку, даже не задумываясь о том, вспомнит ли она потом где, когда и при каких обстоятельствах они были сделаны.

Мы дошли до Японского сада. Она подошла к окошку кассы, и кассир неожиданно радостно ей улыбнулся.

– Добрый день, юная леди! Давненько я тебя не видел у нас! Рад, что ты вернулась.

– Я тоже рада, что вернулась! – заулыбалась Джой.

Кассир пропустил нас. Понятно, почему он пропустил ее – все жители Сан-Франциско могли ходить туда в любое время и совершенно бесплатно, но я должен был заплатить за вход. Когда я спросил у Джой, почему так получилось, она неопределенно склонила голову.

– Это давняя история, но этот человек до сих пор считает, что обязан мне чем-то. Он неправ. Но переубедить его невозможно, так что я не пытаюсь. Когда он спросил, что он может сделать для меня, чтобы отплатить мне, я спросила, смогу ли я как-нибудь привести в сад кого-нибудь из друзей. Он пообещал, что для любого, кто войдет со мной, парк будет вторым домом. Так что, добро пожаловать домой!