По пути домой Самурай снова переночевал в Мидзухаме и на следующий день вернулся в долину. Дядя, с нетерпением ожидавший возвращения племянника, слушал рассказ о поездке, и выражение разочарования не сходило с его исхудалого лица. Однако слова господина Сираиси, видимо, вновь вселили в него надежду. Недаром он заставил племянника несколько раз пересказать этот эпизод.

Так кончилась осень, пришла зима. Долину занесло снегом, по ночам мело без передышки. Рассевшись вокруг очага, люди целыми днями плели веревки для крепления груза к вьючному седлу, для подпруг, поводьев и прочего снаряжения. Жена Самурая, Рику, бывало, устраивалась у очага и начинала рассказывать сказки младшему сыну Гонсиро. В такие часы Самурай сидел рядом, ломал сушняк и молча слушал. Это были все те же истории об оборотнях, о лисе-обманщице, которые в детстве он слышал от покойных бабушки и матери. Ничего в этом краю не менялось.

Наступил первый день нового года, когда в долине подносили в дар богам моти[24] и готовили пирожки, начиненные сладкой пастой из красной фасоли, которые в обычные дни жители долины себе не позволяли. На Новый год снега не было, но к вечеру по обыкновению – так случалось каждый год – с пронзительным воем задул ветер.

В тускло освещенном зале на почетных местах восседали высшие сановники князя. Своей торжественной отстраненностью японцы напоминали Проповеднику буддийские статуи, которые он видел в храмах Киото, однако, прожив в этой стране много лет, он понимал, что бесстрастное выражение на лицах этих людей вовсе не означает, что они ничего не замышляют. За ним могут скрываться самые хитроумные замыслы.

Рядом на складном стуле (на это было получено особое разрешение) сидел испанец – главный строитель, которого привезли из Эдо. В отличие от Проповедника он еще не научился сидеть по-японски. В некотором отдалении от испанцев, недвижимый, как скала, сидел писец из замка – руки на коленях, взгляд устремлен в пространство перед собой.

После долгого обмена приветствиями, которые переводил Проповедник, перешли к главной теме.

– Длина судна будет составлять восемнадцать кэнов, ширина – пять с половиной, высота – четырнадцать кэнов, один сяку и пять сунов[25].

Сановников в первую очередь интересовало, как будет выглядеть галеон.

– У него будет три мачты: две главные по пятнадцать хиро[26] и одна поменьше – тринадцать хиро. Корпус судна покроют лаком.

Переводя объяснения главного строителя, Проповедник гадал, для чего японцы собираются использовать это судно. Сановники пожелали узнать, чем японские торговые суда отличаются от галеона. У галеона соотношение длины к ширине равно 3,3 к 1, что позволяло увеличить скорость хода под парусами. Для повышения маневренности в зависимости от направления ветра наряду с прямыми парусами используются треугольные. Проповедник переводил ответы главного строителя, а сановники, особенно сидевший посредине господин Сираиси, все спрашивали и спрашивали. Было видно, что их одолевает любопытство. Но когда объяснения закончились, их лица вновь превратились в бесстрастные маски, вызывая ассоциацию с затянутым ряской бездонным болотом.

Князь уже собрал в своих владениях двести плотников и сто пятьдесят кузнецов и отправил их в Огацу на постройку большого корабля, но чтобы дело пошло быстрее, требовалось примерно еще столько же. Подсобных рабочих тоже не хватает, жаловался главный строитель.

– Осенью часто штормит; надо учитывать, что плавание до Новой Испании займет два месяца, поэтому желательно назначить отплытие на начало лета.

Княжеские сановники были не способны постичь, сколь необъятен Тихий океан. Долгое время море представлялось японцам чем-то вроде большого рва с водой, защищающего их от вторжения варваров. Они не представляли, где находится Новая Испания. Но теперь они начали понимать, что далеко за морем есть большие богатые земли и живут разные народы.