Боится, что сдавит, и меня вывернет прямо на него?

Увы, похоже, что в его голове совсем другие мысли.

– От меня. – Трижды увы, но это не вопрос.

Нет вопроса и в торжествующей улыбке.

– Мелодрам пересмотрел? – Усмешка ненатуральная даже для меня, про Самсонова я вообще молчу.

Правда, молчу недолго.

Испуганный взвизг вырывается, когда этот припадочный всё-таки подхватывает меня на руки и кружит, даже не сбившись с дыхания.

– Скажи, что это мой ребёнок. – Остановка сопровождается моим головокружением и его шальной улыбкой. – Олеся.

– Самсонов, ты больной, – выдыхаю, обеими руками схватившись за его шею. – Отпусти!

– Скажи и отпущу.

Какая-то неадекватная радость в глазах только подтверждает, что в его голове сейчас в самом разгаре вечеринка у психованных тараканов.

– Самсонов, я не беременна и тем более не от тебя!

– Так не беременна или не от меня? – Он аккуратно ставит меня на ноги и, намертво переплетает свои пальцы с моими. – Поехали.

– Куда?

Вышедший за ворота, чтобы подышать, Саша хмуро на нас смотрит, и мне приходится идти вслед за Самсоновым.

– В город, ты же туда собиралась. – Такая сговорчивость напрягает даже больше откровенных подкатов. – Что предпочитаешь, заедем в Преображенскую за результатами твоего УЗИ или сделаем новое? У меня есть отличный знакомый гинеколог…

– Так, хватит! – Выдёргиваю я ладонь уже у самой двери машины. – Катись-ка ты, Кирилл Александрович, в пешее эротическое, со всеми своими домыслами, фантазиями и…

И всё.

Потому что уверенный поцелуй не способствует диалогу. Тем более, когда он такой. Жадный, чувственный, бескомпромиссный. Требовательный, словно Самсонов утверждает свои права на меня и моего ребёнка. Без прелюдий и уступок. На сбитом напрочь дыхании.

Одной ладонью зарывшись мне в волосы, второй он прижимает к себе. Не давая даже шанса на отступление. Зная, что после такого поцелуя жертвы обычно переходят к стадии «на всё готова».

Вот только я не жертва.

Звук хлёсткой пощёчины, стоит Самсонову отстраниться, до Саши не долетает, но у него зрение хорошее. У Самсонова тоже, но сейчас, по нехорошему прищуру и не скажешь.

Так и стоим, сверля друг друга взглядами, моим злым, его тоже далёким от радости.

Что, Самсонов, рассчитывал, что я растекусь и стану на всё согласной?

– Отпусти. – Весомо, и без страха великой и ужасной Самсоновской мести.

След удара краснеет пятном на его щеке, челюсти сжаты, а глаза испепелили бы меня, если могли. Интересно, это первая пощёчина или уже встречались в его жизни адекватные женщины? Вру, неинтересно. Хотя подозреваю, что не встречались и заранее поздравляю себя с дебютом.

Его ладонь на мгновение сжимает мою талию сильнее, чем нужно, но всё же отпускает.

– Поехали. – Глядя поверх машины, Самсонов открывает передо мной дверь.

Гордость это прекрасно, но мне нужно в город, а надежды на такси рухнули пятнадцать минут назад. И как теперь выкручиваться? Подумаю попозже, а пока второй раз за час сажусь в серо-бежевый салон с декоративной отделкой под дерево.

И даже успеваю махнуть Саше, всё ещё стоящему у ворот, перед тем, как Самсонов срывается с места. Триста шестьдесят лошадей, говорите? Чувствуется – по пробуксовке колёс, скорости мелькания домов и тому, как меня вдавливает в кресло.

Тошнота? Нет, не слышали.

– Решил самоубиться вместе со мной? – хмыкаю, когда двухтонная махина входит в занос. Управляемый, ага.

– Что ты, милая, – мне не нравится ни взгляд, ни интонация, – твоя безопасность для меня теперь приоритет.

– С чего бы это?

Заставить его остановиться или потерпеть Самсоновскую истерику до города? До которого такими темпами мы доедем минут за десять вместо обычных двадцати пяти.