Мужчина развернулся и как был, в одних штанах выскочил из комнаты, оставив Любаву в одиночестве.

Противоречивые чувства бурлили в его груди. С одной сторону он злился – ведь девчонка посмела поднять на него руку. Но больше всего Златомира выводило из себя не это. Он негодовал оттого, что пленница переиграла его.

Ведь чародей отлично понимал, что насиловать рыдающую девушку не будет, так что она вышла победительницей в этой схватке. Кроме того, он знал, что именно из-за него сейчас горько плачет царевна, и сердце сжималось от жалости и чувства вины.

Яростно хлопнув дверью, он понёсся на кухню. Влетев в светлое помещение, наполненное запахом свежих пирогов, что пекла к обеду Лукерья, Златомир помчался к резному шкафу, в котором хранились лекарственные снадобья.

– Батюшки-светы! Златомирушка! Ты бы постыдился-то, перед старой женщиной в таком виде щеголять! – заверезжала толстушка, но глаз не отвела, любуясь на статного красавца. – Ты что там ищешь? А что это у тебя, никак кровь?

Чародей не отвечал, он раздражённо рылся на полках, ища зелье, способное быстро заживлять раны. Ему вовсе не хотелось ходить с расцарапанным лицом. Наконец, найдя, что ему было нужно, плюхнулся на лавку и принялся смазывать пахучей мазью горящее болью лицо.

– Ой-ой… Кто это тебя? Неужто Любава! А сама-то девица цела? Ой! – воскликнула Лукерья, и вдруг бросив все дела, поспешила к выходу.

Несмотря на свои внушительные габариты, она двигалась легко и бесшумно, и уже через пару минут влетела в комнату, где рыдала дочка конюха.

– Деточка, что он с тобой сделал? Ударил? – захлопотала Лукерья вокруг сжавшейся в комочек девушки.

Та подняла на женщину заплаканные глаза и проговорила сквозь слёзы:

– Обесчестить хотел! Но я ему не далась, всё лицо расцарапала!

Лукерья прижала руки к необъятной груди и вновь заохала. Она ужасно испугалась, что чародей избил или вовсе убил строптивую девчонку, но теперь убедившись, что с ней всё в порядке немного успокоилась, во всяком случае, следов побоев на теле девушки она пока не видела.

– Это я заметила, вот и поспешила сюда, забеспокоилась, вдруг он тебя наказал. Чародей ведь парень вспыльчивый, с таким шутки плохи.

– Нет, не бил, ушёл сразу, – ответила Любава, немного успокоившись.

Всхлипывая, она поднялась с пола и села на кровать, кутаясь в тонкую рубашонку. Широкий ворот так и норовил слезть с её плеча, но расстроенная девушка не обращала на это внимания. Зато Лукерья обратила.

Женщина подошла к пленнице чародея и пристально посмотрела на оголившееся тело. Её заинтересовали следы, похожие на рубцы от ударов плетью. Углядела она также, что полуобнажённые руки девушки покрыты синяками, причём не свежими, а начавшими уже заживать.

А это что за следы у тебя на теле девица? – с подозрением спросила Лукерья.

Любава встрепенулась и натянула на плечи сползшую рубашку. Она замялась, не зная, что ответить.

«А ведь действительно! Царь не думал о том, что, раздев подставную царевну, чародей обнаружит не изнеженное белое тело, а худую и битую не раз простолюдинку? Или он думал – злодею всё равно, всё едино?» – промелькнуло у неё в голове.

А Лукерья между тем начала понимать, что вовсе не царских кровей девицу Златомиру подсунули.

– А ну, дай сюда руку! – скомандовала она и, схватив ладонь девушки, поднесла к глазам.

Женщина живо убедилась, что не ошиблась в своих подозрениях. Ладошка Любавы оказалась загрубевшей от тяжёлой работы, даже дорогие припарки, что использовали горничные девки, желая смягчить её кожу, не сильно улучшили ситуацию.

– Всё ясно! – Лукерья сверкнула глазами в сторону притихшей девушки и выскочила из комнаты.