– Мы не можем здесь больше оставаться по той простой причине, что если нас ещё раз увидят наши «друзья» в фуфайках, то вряд ли они отпустят нас живыми.

На что Кичи, конечно же, согласилась. Для неё чудом было то, что они вернулись оттуда, откуда обычно не возвращаются.

– Не исключено, что зоопарк уже заявил о своей пропаже, – продолжал Файзы – и, возможно, уже завтра могут вестись поисковые работы.

– Вчера я наблюдала, как люди в маскхалатах бродили по полю и что-то высматривали. Прошлись даже рядом с нашим кустарником. Их было много. Раньше я такого никогда не наблюдала.

– Это они!

– Кто?

– Люди, которые охраняют сетку. Надо собираться немедленно, потому что завтра может быть уже поздно.

– Путешествие продолжается? – взвизгнул радостно Чик.

– Да, сынок! Мы уйдём туда, где нас никто не знает.

– Самой короткой дорогой?

– Самой короткой дорогой!

Сборы оказались недолгими, и рано на рассвете семейство лис покинуло своё логово. И, надо сказать, вовремя, потому что двумя часами позже прибыли люди в маскхалатах из зоопарка на этот раз со специально обученными собаками. Они приезжали и в прошлый день, тогда, когда Кичи наблюдала их возле своего логова, но собак в тот раз с ними не было. Едва выйдя на поле, собаки тотчас бросились в посадку к колючему кустарнику и, окружив его, стали злобно рычать. Кустарник окружили так же и люди с капроновой сеткой на изготовке. В поимке «рыжей бестии», как прозвали заочно Нарваса, участвовали так же и «друзья в фуфайках» из дома, что находился на краю села. Тщетно Маланья отговаривала своих сыновей не идти на этот промысел. Те её просто не послушались.

На середину вышел высокий человек в маскхалате с палкой в руке, и его короткие усы нервно дёрнулись. Набрав в лёгкие побольше воздуха, он крикнул в кустарник предполагаемым лисам так, как будто они могли понимать человеческий язык.

– Ну, маленькие твари, выползайте сюда по одному, – и ударил палкой по голенищу своего сапога. – Мне вовсе не хочется из-за вас терять свою работу из-за увольнения по оч-ч-чень нехорошей статье. Да и к тому же, – добавил он в сторону, – порядок должен быть восстановлен. Ну! Я жду! – крикнул он что есть силы.

В ответ, как и следовало бы ожидать, он услышал отголосок собственного эха, идущего с каменного утёса, что находился в стороне от него с другой стороны поля:

– Жду, жду, жду-у-у, – эхо растворилось в чащобе деревьев горного массива. Конечно же, никакого движения в кустарнике не происходило.

– Ах, так! Ну ладно! Сами же вы и определили свою участь, – заключил он свою речь и приказал своим сослуживцам, а также добровольцам деревенской дружины обнести колючий кустарник огненным кольцом. Вмиг была опустошена канистра с соляркой. Зажжённая спичка сделала затем своё дело, и огромный рыжий язык пламени, исторгая чёрные клубы дыма, вырвался на волю.

Едва эхо достигло горного массива, Файзы остановился. Чик и Кичи также приостановили свой бег.

– А вот и люди, которые… – тут он понюхал воздух, – работают на оч-ч-чень нехорошую статью. Они пришли сюда определять свою участь, – сказал так, словно только что слышал последние слова охранника.

– А почему они работают на очень нехорошую статью, папа?

– Потому что боятся её заполучить и потому идут на условия, от которых зависят. А значит, иначе не могут. Им «стены» мешают.

– А это как-то связано с их участью? – Чик смешно наклонил голову.

– Конечно! Когда боятся, то порядок свой наводят, а можно сказать, распространяют собственный страх.

– Сетку устанавливают?

– Можно и так сказать: они сетку пришли устанавливать, чтобы затем её же охранять. Только того не понимают, что от своей же сетки погибель могут найти.