[11].

Нам было суждено впоследствии еще раз подвергнуться атаке косаток.

Вторым происшествием явилась утрата третьих моторных саней. Утром в воскресенье 8 января Скотт приказал спустить сани с борта корабля. «Это быстро исполнили, сани поставили на твердый лед. Немного погодя Кемпбелл сказал мне, что кто-то из матросов, переходя по рыхлому снегу шагах в двухстах от судна, провалился одной ногой. Я не придал этому большого значения, поняв, что он провалился только сквозь верхнюю корку льда. Около 7 часов мне пришлось отправиться на берег с небольшим грузом. Кемпбелл остался отыскивать удобное место для перевозки мотора»[11].

Я нашел в своем дневнике запись о том, что случилось дальше. «Прошлой ночью лед сильно размягчился в некоторых местах, и я засомневался, можно ли вести через них пони от корабля к строящемуся дому – всего надо было пройти около четырехсот метров. Последние несколько дней быстро таяло, ибо стояла очень теплая для Антарктики погода. Сегодня утром было все то же самое, и Бейли провалился по самую шею.

Через полчаса после выгрузки саней на льдину нам приказали вытянуть их на твердый лед – тот, что окружал корабль, взламывало у нас на глазах. Все ухватились за длинный буксирный канат, но попали на опасное место, и сзади кто-то закричал: «Полундра!» С этого момента события развивались стремительно. Уильямсон провалился сквозь лед, мы же все почувствовали сильный рывок. Канат натянулся, и, чтобы удержать его, приходилось изо всех сил отклоняться назад; тем не менее мотор окончательно ушел под лед, за ним начали погружаться и сами сани. Медленно-медленно рассекали они льдину, затем исчезли под водой, увлекая за собой и канат. Мы отчаянно цеплялись за него, но в какой-то момент каждый оказывался на краю полыньи и был вынужден оторвать от него руки. Все собрались на твердом льду, а между нами и кораблем зияла злополучная полынья.

Пеннелл и Пристли пошли искать другую дорогу на судно, и Дэй попросил Пристли захватить на обратном пути его защитные очки. Немного погодя они вернулись со страховочной веревкой; Пеннелл шел впереди. Вдруг лед под Пристли подломился, он окунулся с головой, но тут же выскочил; позднее он сообщил, что успел ощутить сильное подводное течение. В мгновение ока Пеннелл растянулся во всю длину на льду, схватил Пристли под мышки и вытащил. «Хэлло, Дэй, вот ваши очки», – как ни в чем не бывало промолвил Пристли. Мы вернулись на борт, но в этот день уже никто на берег не ходил, а назавтра мы проторили более надежную дорогу в другом месте»[17].

Тем временем наш дом рос очень быстро, и в том великая заслуга Дэвиса, судового плотника. Он и на флоте служил ведущим корабельным плотником, прекрасно знал свое дело, всегда был готов прийти на помощь и ни при каких обстоятельствах не падал духом. Я помню, как во время плавания его в любое время дня и ночи каждый час вызывали для прочистки насосов от комьев угольной пыли, попадавших из трюма, и как он появлялся с неизменной улыбкой на лице. Вообще он был одним из самых полезных участников экспедиции. В строительстве дома ему помогали Кэохейн, Абботт и другие матросы. Впоследствии, по-моему, желающих работать было больше, чем молотков.

Дом представлял собой просторное помещение, длиной 15 метров, шириной – 7.5, высотою до потолка – 2.7. Изоляцией служила обшивка из морской травы.

«Стены имеют двухстороннюю обшивку с прокладкой из отличных простеганных мешков, набитых морской травой. Крыша с внутренней и наружной стороны снабжена дощатой подстилкой. На нее наложен двойной рубероид, потом изоляция из мешков, набитых морской травой, потом опять дощатая настилка и, наконец, тройной рубероид»