– Бабачка! – в восторге закричало неудавшееся дарование и кинулось к Афродите.

– Не трогай Фродю! Не трогай! Это моя собака! Моя! И нечего к ней лезть! Заведи свою и лезь к ней! А к моей нечего! – ревностно заверещала Адочка и изо всех сил прижала к себе «йоркширскую терьершу», что та даже взвизгнула.

– Злая тетка! – заметил Кузя и забрался на стул.

– Есть хочу! Давайте чего-нибудь закажем! И выпить тоже!

– Огурцова, куда тебе пить! Ты за ребенка в ответе!

– Мне его велено завтра к четырнадцати нуль-нуль домой вернуть. После детского утренника, то бишь «елки». Сучки пог... – Анжелу так и распирало выругаться, но она понимала, что это совершенно недопустимо – Кузьму только месяц назад отучили сквернословить, и если «поганые адвентисты» снова услышат из уст ребенка нецензурную брань, то не видать ей собственного сына, как своих ушей. – Ада, я спросить хотела, Фродя у тебя сучка или кобелек? – снова нашлась Огурцова, а мы с Икки покатывались со смеху.

– Будто ты не знаешь! Не знаешь как будто, что Афродита у меня девочка! Девица она, девица!

– Кузя, сядь и не ерзай на стуле! – И Анжелка по привычке замахнулась, чтоб отвесить Кузьме подзатыльник, но мгновенно отвела руку и, сделав вид, что поправляет прическу, ласково проговорила: – Котенок, сейчас ужин принесут, нужно сидеть ровно-ровно, не то подавишься.

– Я не котенок! – воспротивилось несостоявшееся дарование. – Бауска называет меня зайкой от больсых усей.

– Это какие это у тебя большие уши?! Дура старая! Сектантка мерзопакостная! Мало того, вообще ребенком не занимается – никаких талантов у него не отыскивает, так еще комплекс неполноценности в нем развивает! – Огурцова в конце концов не сдержалась и высказала все, что было на сердце.

– Никакой я не зайка и не котенок!

– А кто же ты? Ну кто? Кто? – прицепилась к нереализованному дарованию Адочка.

– Я – Кузя Поликуткн.

– Ха, Поликуткн, – засмеялись мы, а кузина моя, которая не любит детей, вдруг разрешила Кузе погладить Фродю:

– Только осторожнее, а то она кусается. Кусается она!

В этот момент к нам подошел молодой человек в оранжевом фартуке и спросил, что мы будем заказывать.

– Так, – обстоятельно начала Анжелка, – мне капустки квашеной с солененькими огурчиками, водочки графинчик, картошку... Вот! Пюре с бифштексом, – и, сглотнув слюну, продолжила: – Ему тоже пюре, только с котлетой, и лимонад какой-нибудь. А потом видно будет.

Вслед за Огурцовой мы тоже сделали заказ, после чего Пулька подозрительно спросила:

– А чего это тебя на квашеную капусту с солеными огурчиками потянуло?

– Жизнь пресная.

– Н-да? Ну смотри, – и Пулька перевела тему: – У меня, Икки, на работе похуже, чем у тебя, – пожаловалась она. – Это вообще ад кромешный. Если я раньше туда как на праздник ходила, теперь хожу, как на каторгу. Заведующий нашим отделением Абрам Львович Розенштольц, с которым у меня были прекрасные, дружеские отношения, все-таки эмигрировал в конце декабря, а после праздников на его место назначили круглую дуру – Людмилу Васильевну Черепову. Вы бы ее видели! Это умора! У нее голова маленькая такая – младенческая. И как там только мозги помещаются?! И растет... – сказала Пульхерия так, будто страшную историю в полнолуние рассказывала, – вот прямо ощущение такое, что минуту назад и котелка-то у нее не было – только что вырос прямо из плеч, без шеи! Сама как буйвол – центнера два весит, и лысая-прелысая – младенческий такой пушок на башке. И все ее побаиваются. Мне кажется, мои коллеги от ее внешности в ужас приходят. В гинекологии она вообще ничего не смыслит, только по палатам шастает да высматривает, у кого из пациентов на спинке кровати верхняя одежда висит и что в холодильниках лежит. Весь медперсонал загоняла: каждое утро чистоту рук проверяет да манжеты с воротничками на форме. А беременность не может определить на третьем месяце! Я навела справки, оказалось, перевели ее к нам из обычной районной женской консультации по блату. Я все усилия приложу, чтобы ее скинуть с этой должности! – Пулька была рассержена не на шутку, и мы-то знали – если она задумала кого скинуть с должности за незнание дела, обязательно сделает это. Так, в прошлом году она добилась, чтобы Динку, которая, проявив своеволие, неудачно прооперировала девяностолетнюю старушку, уволили по статье.