– Пропусти ее! – сказал отец.

Девушка поднялась и открыла дверь, запустив меня внутрь. Папа обнял меня и недовольно стал расспрашивать:

– Ты почему на звонки не отвечаешь?

– Мне нужно многое тебе рассказать! – ответила я.

Интересно, поверит ли он в мой рассказ? Особенно после того, который я ему рассказала год назад, о случившемся с Артуром Николаевичем Ибрагимовым и его дочерью?

Папа проводил меня в свой кабинет. Внутри отдела практически никого не было, все были привлечены к работам в центре города. Каждый должен делать свою работу. Специальные службы должны противостоять террористам и проводить контртеррористические операции. Сотрудники МВД должны помогать обычным людям. А теперь выходит, что перед Кареном Арутюняном и его отмороженной бандой нет ничего, что может загнать его обратно в угол. Этот бандит уж точно не упустит возможность, воспользоваться сложившейся ситуацией и навести в городе еще большую панику.

В кабинете, я рассказала отцу про проблемы в городе, по причине которых и не могла с ним связаться. Папа будто сердцем чувствовал, кто во всем этом замешан. Потому эмоционально спросил:

– Это все из-за Самодура? – я засмущалась и перестала смотреть в глаза родителю, тем самым выдав себя. – Я тебе говорил, что добром это не закончится.

– Да, ты говорил, – согласилась я. Затем, вновь посмотрела в глаза своего отца. – Я здесь не просто так. Есть вещи, о которых ты должен знать…

Он сделал вид, что внимательно меня слушает. Может даже опер и не делал вид, а действительно слушал.

– Карен Арутюнян ответственен за нападение на вторую колонию, – продолжала я. – Он освободил своих людей…

– Я знаю, – ответил он. – Начальство с утра на ушах стоит. Только об этом и говорит.

– Тогда почему эта мразь еще за решеткой?

– Потому что у нас нет никаких доказательств его пребывания там. – тяжело вздыхая промолвил он. – Это всего лишь догадки. Налетчики были в масках. А у Арутюняна есть неоспоримое алиби. Этот парень нам пока не по зубам.

– Случайно не в лице начальника полиции? – ехидно, насмехаясь над никчемными руководителями системы, спросила я.

– Кара, хватит, – спокойно призвал меня успокоиться родитель. – Не так просто взять и арестовать человека, который носит дурацкую маску. И тебе это известно.

– Рому Иланова вы долго преследовали…

– Из-за твоего Иланова, – выкрикнул опер, грозно поднявшись со стула и остановив мой пыл. – Был убит мой лучший друг. При чем человеком, которого ты подозреваешь в налете на вторую колонию.

Старший оперуполномоченный достаточно уверенно заявил, что Карен Арутюнян убил Высоцкого. Раз он в этом так уверен, почему тогда бездействует? На него это не похоже. Или это я чего-то не понимаю? Отец сурово посмотрел на меня. Его глаза заслезились, и он расстроено сел обратно на стул. Что-то его тревожило.

– Посмотри, во что Иланов втянул тебя, – прикрыв глаза своей рукой, продолжал он. – Ты в бегах; не появляешься в университете; на работе…

– Какой смысл там появляться, если даже ты не можешь делать то, что необходимо! – подметила я. – Ты сидишь здесь, играешь в заботливого папочку и неподкупного полицейского, который только и сосредоточен, чтобы поймать человека, сделавшего за год, больше, чем вся твоя структура за пять лет. Конечно, иногда проще закрыть глаза на реальные преступления и преследовать того, кто осмелился сделать нашу жизнь лучше…

Мои слова его явно обидели. Я видела своего папу в разных ситуациях: в гневе, радости, отчаянье. Но сейчас, он в прямом смысле потерял веру в то, что делает. Что делает ради меня. Я действительно переступила черту. В первые в жизни, мой отец потерял цель. Он был, будто сломлен внутри. И за это мне стало стыдно. Ведь ни один родитель не заслуживает, чтобы его плоть и кровь, причиняла такую боль, открыто намекая на то, что человек не приносит городу никакой пользы. Слишком много папа для меня сделал, чтобы заслужить к себе такое отношение. Даже внутри меня все перевернулось от сказанного.