Расул спиной почувствовал чье-то присутствие сзади, осторожно обернулся.

– О! – вскликнул он и умоляюще взглянул на заместителя директора по воспитательной работе.

– И? – в унисон спросила Айша Худаевна и вопросительно взглянула на его кепку.

– Извините, – он виновато улыбнулся, снял головной убор. – Обещаю: в школе больше не буду носить!

– Верю, – преподавательница математики медленно кивнула, – но проверю!..

На уроке английского языка Расул шепотом рассказывал товарищу по парте о новых приемах, которые отрабатывал на тренировках, и так увлекся, что от словесного описания перешел к активной жестикуляции. Этого, конечно, не могла не заметить учительница, а поскольку она одновременно являлась классным руководителем, то вынести такое не могла вдвойне.

– Мирзаев! – окликнула его Гулистан Магомедовна. – Выйди из класса, please, а завтра после уроков вернись сюда вместе со своей мамой!..

– Расул – хороший парень, – сказала она на другой день Патимат (они сидели вдвоем за партой в кабинете английского языка, а «хороший парень» в это время нетерпеливо топтался у входа в школу). – Он любит независимость, легко и непринужденно общается со своими одноклассниками, защищает слабых, особенно девочек (хотя я никогда не видела, чтобы он дрался, но другие дети рассказывают), выполняет все поручения. Словом, на него вполне можно положиться. Скажу вам, Патимат Курмагомедовна, больше: Расул – моя правая рука в классе и в школе. Но у него не хватает усидчивости, он совершенно невнимателен на уроках (все учителя мне жалуются), постоянно отвлекается на другие, интересные только ему темы, часто приходит с невыполненными домашними заданиями и не всегда помнит, какой параграф задавали. А ведь это уже девятый, выпускной класс, предстоят экзамены, и к ним нужно готовиться заранее. Лично мне, поверьте, совсем не хочется, чтобы Расул ушел из школы. А если он сам захочет, то сможет подтянуться в учебе. Конечно, он хороший спортсмен, у него, безусловно, большое будущее, но… нужно что-то делать, потому что в одиночку мне вряд ли удастся справиться с ним без вашей помощи и участия.

– Он подтянется, – вздохнула Патимат, – обязательно подтянется. И экзамены сдаст тоже. Мне очень важно, чтобы Расул окончил школу и получил образование. Я поговорю с ним и постараюсь сделать все, чтобы он перешел в десятый класс.

– Так будет правильно, – Гулистан Магомедовна коснулась пальцами руки собеседницы, желая тем самым поддержать ее эмоционально; учительница старалась вести диалог в русле доверительной беседы, понимая, что эта родительница глубоко переживает за своего сына и сейчас по-настоящему обеспокоена. – А я со своей стороны сделаю все, что от меня зависит, чтобы Расул продолжил обучение в нашей школе.

– Спасибо…

Патимат вышла из школы подавленная, с тяжелым сердцем, и не сразу увидела сына – он стоял поодаль, на дороге, за железной оградкой.

Несколько минут шли молча к дому и не смотрели друг на друга. Никто из них не решался начать говорить, догадываясь, что этот разговор обоим принесет только неприятности.

Наконец, Расул не выдержал многозначительного молчания матери и поинтересовался вполголоса:

– Ну, что говорила Гулистан Магомедовна?

– А ты как будто не знаешь, – глухим голосом ответила мать.

– Нет, не знаю! – коротко рассмеялся паренек, начиная верить, что все – слава Аллаху! – обошлось благополучно.

– Не знаешь? – вдруг повернулась к нему Патимат, и в глазах ее отразилась решимость. – Значит, говоришь, не знаешь, да? Так ты сейчас у меня все узнаешь! – с этими словами она нагнулась, подобрала с земли ивовый прут (приглядела его еще издалека) и двинулась на сына. – Я из тебя вундеркинда живо сделаю!