Мы заходим в подъезд, и замарашка называет этаж и квартиру. Две цифры – четыре и сто сорок семь. Чтобы успокоится начинаю перемножать их между собой, потом возводить в корень полученное число, потом вычитать из него уже совсем спонтанные значения. Пока Катя не останавливается перед простой железной дверью, минуту возится с замком и распахивает ее, проявляя, кажется, гостеприимство.

У нее пара комнат, обставленных без ярких цветов и с какой-то гармонией, которую я не в состоянии описать, но могу просчитать: прямые линии между подлокотниками дивана и краем стола, идеально вписанный в центр стены маленький телевизор, квадратная ваза с веткой сухоцвета. Мне здесь нравится.

— Кофе с сахаром? – спрашивает замарашка, продолжая смотреть на меня своими интересными серебряными глазами.

Я не пью кофе в это время суток, я вообще не люблю кофе, но эта фраза – часть заученного ритуала «типичного хорошего свидания». Потом мы должны обменяться парой типичных намеков, потом она должна повиснуть на мне - и у нас случится секс.

— Да, с сахаром, - говорю я.

Катя уходит на кухню, а я забредаю в ее комнату и включаю лампу на письменном столе.

Меня почти сразу подворачивает от количества «глазного» шума. Так бывает, когда я без подготовки попадаю в шумную компанию: людей вокруг слишком много, они издают кучу самых разных звуков и запахов. И мой вечно пытающийся все анализировать мозг, как слабенький компьютер, начинает зависать от слишком большого потока информации.

«Критическая ошибка!» - орет система безопасности, и я с трудом подавляю желание разбить кулаки о ближайшую стену. Найти спасение в монотонности, хоть немного упорядочить море хаоса, в котором вот-вот утону.

Только через минуту до меня постепенно доходит, что в маленькой комнатушке просто неоткуда взяться такому количеству людей. Все эти глаза пялятся на меня с фотографий и плакатов. На них, насколько я могу судить, один и тот же человек. Иногда с улыбкой, иногда с серьезным лицом. Я иду вдоль ряда этой стены поклонения, пока не натыкаюсь на зеркало. Простое девичье зеркало в золотистой рамке с заткнутой в левом углу маленькой открыткой.

В зеркале – тот же челочек, что и на всех этих фотографиях.

И мне до сих пор тяжело осознавать, что я далеко не всегда узнаю собственное лицо.

[1] Амбидекстри́я — врождённое или выработанное в тренировке равное развитие функций обеих рук, без выделения ведущей руки, и способность человека выполнять двигательные действия правой и левой рукой с одинаковой скоростью и эффективность

7. Глава седьмая: Катя

Глава седьмая: Катя

Мои руки дрожат, когда я снимаю с огня кофеварку и разливаю напиток по двум чашкам. Немного стыдно, что они у меня совершенно в разнобой, не из маленького французского сервиза, а просто две типовых чашки из супермаркета, которые я наполняю ровно наполовину.

Хорошо, что в холодильнике как раз осталась пара кексов. Хотела взять их завтра вместо перекуса, но придется обойтись бутербродами.

Кирилл стоит посреди моей комнаты, заложив руки в карманы брюк, и смотрит… в зеркало.

— Здесь много моих фотографий, - говорит он, и я с запозданием понимаю, что эту комнату можно смело назвать визуализированной одой моей далеко ненормальной любви.

Я не инфантильная дурочка, я осознаю, что любить мужчину с картинки – не то, о чем двадцатилетней девушке стоит говорить вслух. Я прекрасно понимаю, что все это время моим сердцем владеет не живой настоящий мужчина, а образ, который я наделила одними хорошими качествами, идеализировала до фантастической степени.

А прямо сейчас понимаю и другое: реальность оказалась где-то на другом конце моей выдумки. Потому что, несмотря на безумную тягу к этому человеку, меня бросает в дрожь от того, каким спокойным он остается. Как… мертвец.