И потом еще много было таких ситуаций, когда Господь спасал для нас нашу драгоценную мамочку. Однажды она чуть не утонула в море – ее стало уносить волнами далеко от берега. И каждая последующая волна все дальше и дальше засасывала нашу маму. Она очень устала, борясь со стихией, а вокруг было много людей, и никто не обращал на нее никакого внимания. И только какой-то мужчина – слава Богу за этого человека! – услышал ее и протянул ей руку, помог ей, обессилевшей, доплыть до берега. Нам тогда было еще лет по 10. Мама приехала и сказала, что могла бы и не вернуться совсем. И рассказала нам эту историю. И помню, что тогда я очень испугалась за нее, что могли бы больше ее не увидеть. Очень страшно для ребенка лишиться матери. И чем больше и нежнее они друг к другу привязаны, тем невосполнимее эта утрата.

С рождением двойняшек у нашей семьи появился новый статус – «многодетная семья». Он очень выручал нас в те советские времена. Была скидка на путевки в пионерские лагеря, и еще кормили бесплатно в школьных столовых. Хоть какая-то, да помощь нашей маме.

В то дефицитное время, когда мы родились, встал острый вопрос с приобретением двухместной коляски. Это было дело непростым. Мама долгое время ее искала. И нашла. Большую, голубенькую. Купила с рук, потому как в магазине таких вещей было не найти – очень редкое явление, нестандартное. А нестандартностей Советский Союз не очень-то и жаловал. Однажды, когда мама была с нами на прогулке, у коляски сломалось колесо. Как выяснилось потом, оно и было уже сломанным, заделано проволокой, но об этом никто не знал, кроме продавцов, уверявших, что коляска как новенькая. Мама рассказывала, что ей пришлось на себе тащить нас вместе с коляской. Она тогда сильно сорвала себе спину, и «чуть не осталась без рук», потому как идти надо было очень далеко, неся нас и коляску в придачу в каждой руке.

Наша дружная семейка. Верхотурье.

После нашего рождения мама вернулась в свой маленький флигелек на улице Тургенева. Я не сказала, что на тот момент мы все жили в небольшом провинциальном городишке на севере Свердловской области – в городе Серове. Вот именно там мы все и родились, там и прошло наше детство, юность и у кое-кого даже и молодость. На тот момент маме выделили небольшой домик, как мама звала его – флигелек. Мама очень любила этот домишко, с его небольшим огородиком и очень плодоносной клубникой. Она рассказывала, что с двух квадратных метров клубники снимала несколько ведер ягод. Угощала ими всю соседнюю детвору, наваривала варенья и еще все успевали этими ягодами наесться. Вода в доме была приносная, дрова – тоже. И судите сами, сколько же забот было у нашей мамы с четырьмя малолетними детьми. Наташе – 6 лет, Андрюше – полтора. Да еще мы с Димой на пару. А кроме этого – свой дом: воду принеси, дрова наколи, в огороде полей и прополи. И все одна. Не было никого, кто бы мог быть для нее надежным помощником. Папа на тот момент уже жил и работал в лесу вздымщиком, а потому в семье появлялся эпизодически. Он никогда так и не смог полюбить города.

Дими-Тани. 1.8 года.

Те, кто поднимал своих детей без посторонней помощи, те смогут понять, что это значит. Свой неблагоустроенный дом и куча ребятишек. Мы с Димой были очень голосистые – нечета двум старшим детям. Мучение маме было с нами. Дело в том, что еще в роддоме, когда мама лежала в тяжелом состоянии, нас избаловали бутылочными сосками – с очень большими дырками. А потом мама вернулась домой, а там и выяснилось, что мы уже не хотели трудиться над грудью – нам, видите ли, подавай побыстрей и побольше – бутылочку, когда молоко само из соски льется. Как мама с нами не воевала, мы наотрез не хотели сосать грудь. Вот ведь какие «кильки» противные! А молока у мамы своего было много – на двоих ведь Бог дал. Совсем недолго мы им воспользовались, к сожалению. Насколько я поняла, что потом мы так и стали бутылочными детьми.