Обидно, ведь это совсем не так.

Обидно, что, казалось бы, простые вопросы не могут решаться как по щелчку пальцев.

Но обиднее всего было сегодня утром.

Несколько часов назад

– Какие планы на вечер? – Нейт отъезжает на стуле в сторону небольшого холодильника, где мы держим прохладительные напитки и бутерброды сомнительного качества.

Я пожимаю плечами и просматриваю новостной пресс-релиз, который должна зачитать через десять минут после порции бодрящих треков, запущенных в эфир легкой диджейской рукой Нейта.

– Не говори, что опять закроешься в квартире и будешь смотреть идиотские фильмы. – Друг достает из холодильника бутылку колы, а затем отъезжает обратно за стол, но мне и отсюда прекрасно видно его любопытную физиономию.

– Меня только на идиотские фильмы и хватает, – усмехаюсь я, бесцельно бегая взглядом по строчкам, в смысл которых совсем не вникаю. – А в квартире моей более чем уютно, между прочим. Ты бы мог там жить, если бы уступил мне студию над нашим офисом.

– Не. – Он цокает языком и отпивает полбутылки колы, под конец смачно икнув. Дурень. – Я не люблю рано вставать и долго добираться до работы. В Форте я вообще ночевал на работе чаще, чем дома, сама знаешь.

– Угу. – Я еще пристальнее всматриваюсь в текст.

– Да и девочкам лофты лучше подходят, там пространства больше для вещей и для йоги, например.

– Какой сексизм, – хмыкаю я.

– Не сексизм, а уважение к противоположному полу. Это нам обычно по минимуму всего хватает.

– Да что ты, Опра? – Я усмехаюсь и поднимаю взгляд на Нейта. – А ничего, что до меня там жил разорившийся рок-певец?

– И я его не осуждаю. – Он вскидывает руки перед собой и выдает хрипловатый смешок. – Да ладно тебе, Ев! Давай прогуляемся, заедем на какую-нибудь тусовку.

– Тряхнем стариной?

– Тебе двадцать девять, мне тридцать. До старины еще как минимум года… два.

Покачав головой, я не реагирую на шутку и снова утыкаюсь взглядом в бумаги.

– Ну Е-е-ев, прекращай. Я все понимаю, но нельзя так долго зарываться от жизни в четырех стенах. Мы пережили лютое дерьмо, но пора двигаться дальше.

Я отвлеченно киваю, но без особого энтузиазма, и возвращаюсь к чтению текста, а затем выхожу в эфир, и следующие два часа пролетают почти незаметно. Во время перебивок на музыку и рекламу, когда мне не надо изображать вселенскую бодрость для жителей Дарвена, я рисую на листе с пресс-релизом непонятные загогулины, подперев рукой щеку, а потом опять врываюсь в эфир самой бодрой Евой Мартин. Если бы не красноречивые выражения лица Нейта, я бы и сама поверила в эту иллюзию. Но мой друг в последнее время как никогда проницателен.

Не сомневаюсь, что к концу дня Нейт уболтал бы меня на какой-нибудь бар, но спустя полчаса поступает входящее сообщение:

Я перестаю дышать и еще раз пробегаюсь по буквам.

Инспектор в городе.

Меня одновременно обдает жаром и холодом. Сердце замирает в груди и спустя секунду заходится в быстром ритме. Я сжимаю ручку похолодевшими пальцами и поднимаю взгляд на Нейта.

– Ну наконец-то! – восклицает он, светясь от радости, и я невольно улыбаюсь вместе с ним. Кто бы мог подумать еще месяц назад, что вскоре мы с моим другом будем вот так радоваться приезду того, кого ранее именовали не иначе как «Палач».

Так. Что делать? Что мне делать? Надо… надо собраться. С мыслями, с действиями, с необходимыми вещами. Нужно взять телефон, ключи… Что-то еще? Что там еще берут?

– Ев, эфир! – шипит Нейт.

Чертыхнувшись, прерываю песню и выхожу на связь с городом:

– Внимание, Дарвен, в городе Инспекция, повторяю: в городе Инспекция. Всем необходимо отложить дела и в кратчайшие сроки направиться на центральную площадь для прохождения обязательной проверки.