Отец Пётр заметил, что уже выпил полчашки. Благочинный не забывал ухаживать за гостем и успевал подкладывать печенье. Отец Пётр почувствовал себя подростком, который пришёл за мудростью к взрослым – но было не стыдно, а приятно. Тревоги отходили, хотелось только слушать – очень знакомое ощущение в этой комнате.

– В любых научных спорах нет пользы, если нет любви между спорщиками, да. А любовь редко встречается у учёных, – продолжал будто забывший о времени отец Иоанн. – В старые времена люди были более горячими, живыми, не терпели неверного учения о спасении души. Целые имперские провинции восставали, когда епископ по вражьему наущению начинал учить ереси…

– Ладно, история историей, я вот к чему веду, – спохватился старец. – Брось это. Уважение к науке строится на её пользе для повседневной жизни. За это ей честь и хвала. Когда же неверующий учёный пытается уйти в некое чистое знание, то есть в бесконечно большое либо бесконечно малое, то поневоле вторгается в область веры. А ему там не место. Можно ли взвесить или измерить Любовь? Или Жизнь? И самые упрямые учёные поступают, как их учили – либо отрицают всё, что не могут положить на весы, либо пытаются разорвать на части, чтобы хоть как-то изучить. Разве так они что-то узнают истинное?

А вера никогда не стремилась помогать по хозяйству. Наоборот, весь Новый Завет пропитан призывом вырваться из мирского плена, обратиться к Небесному, и через это спастись. Наука же притягивает человека к земле, да. Если вера видит человека как сосуд божественного огня, то наука либо отвергает сам огонь, либо пытается доказать, что он – часть этого сосуда. А беда пришла из-за тех самых языческих школ, ты помнишь. Они так долго оттачивали приёмы споров и убеждений, что и христианские богословы не удержались, стали перенимать их умения…

Старец помолчал немного, грустно покачал головой, словно вспоминая.

– Они писали прекрасные, мудрые книги, – продолжал отец Иоанн. – Но языческая философия коварна, она изменила снова и повернула науку против Истины. А ведь многие почти позабыли, что основные постулаты веры основаны не на логике, риторике, аксиомах или теоремах. Священное Писание и Священное Предание – это стройная система откровений, идущих от самого Начала, Бога. Потому наша система так гармонична и красива, что её источник – сама Истина. И потому ей не нужно «шаг за шагом» подбираться к главным выводам. Разве не странно решать задачу, когда уже знаешь ответ? Потому говорят о споре веры и науки лишь те, кто не понимает их сути. Либо сознательно искажает их предназначение… Хотя я опять увлёкся.

– Удобно, конечно, осуждать веру, приводя в пример римские решения о строения природы, – усмехнулся старец. – Но так и науку можно осудить, если вспомнить все её нелепые идеи устройства мира или движущих сил человечества.

– Там, где каждый занимается своим делом, противоречия нет, – отец Иоанн заговорил строже, – Молодость должна резвиться и даже воевать, когда придётся. А старость должна направлять и передавать накопленный опыт. Что же до вопроса сына твоего… А разве есть где-то в Писании место, где было бы сказано, что кроме людей нет тварей разумных? Разве не сотворил Господь, например, ангелов?

Отец Пётр уже забыл о чае и почувствовал, как что-то зашевелилось в душе.

– Но не забывай, что человек – венец творения! Хотя грехопадением, жизнью своей испорченной, сломанной, разорванной так ослабил себя, что потерял дарованное достоинство. Впрочем, ты сам знаешь всё это не хуже меня. Не забывай об этом!

– А что Вестник этот говорит о себе, кто он? – неожиданно спокойно спросил благочинный и сам отпил чаю.