– Сработает! Берёшь бокал, наливаешь туда коньяк! Пишешь желание под бой курантов, сжигаешь и выпиваешь залпом! Инструкция-то не крокетная, не каретная… так! Не конкретная!
– Но я ненавижу коньяк!
– Уважаемый Валерий, а кого, собственно, волнует, что вы любите и чем брезгуете? Любовь – это что? – кивнул Витя, едва сдерживая икоту. – Правильно – боль, а кто любит боль? Никто! Но любить хочет каждый, а хочешь в… с горочки кататься, умей и…
– Ну, ты уже хорошенький! – засмеялся я, продолжая выслушивать недоступную для понимания логическую цепочку, состоявшую из цитат великих философов и русских народных поговорок. Однако выбор был невелик, поэтому через пару секунд мы стояли перед телевизором, слушая речь президента Российской Федерации. И вновь год был полон боли и разочарований, но жизнь станет лучше, ведь новый год – это новые 365 завтра, в которые мы ещё не успели нагадить.
– Валер, хватай ручку и колдуй!
Пошёл отсчёт.
Первый удар – на клочке бумаги я впопыхах записал желание, на правильную формулировку которого потратил около четырёх секунд.
Шестой удар – огонь обжёг пальцы, от чего половина листка упала в бокал с коньяком.
– Залпом, мужик! – зарычал Макс, сжимая кулачки.
– С Новым годом!
Звон бокалов прервал единственную за вечер минуту тишины, во время которой в мой организм попал обжигающий внутренности напиток с обгоревшим клочком бумаги, лишь усугубившим и без того противные ощущения.
– С Новым годом!
– Ура-а-а-а-а!
– Валерий, следующий год мы встретим вшестером, ясно? – пригрозил Макс.
«Твои б слова да Богу в уши!» – подумал я и закричал во всё горло:
– Счастье не за горами, и да, чудеса случаются! Давайте радоваться тому, что вместе нас свела судьба! С Новым годом!
Глава пятая
Реабилитационный период
– Макс, пойми меня правильно, – возразил я, запрыгивая на турник, – всё происходящее – череда нелепых и сомнительных случайностей. Нет ни судьбы, ни знаков – есть человек и его больное воображение!
Шерстяные перчатки скользили по перекладине, да и руки словно не желали сгибаться. Слабость и меланхолия души добрались и до тела. Пусть разум с лёгкостью поддался обману, к счастью, я нашёл способ адаптироваться к суровым реалиям земного бытия.
– Помнится мне, пару недель назад кое-кто убеждал меня…
– Мой мозг был затуманен.
– Ты и сейчас-то выглядишь не очень. Взгляни на себя.
– А что не так?
– Так часто ты никогда не пил. Вплоть до той новогодней ночи. Зато после бокала коньяка с желанием будто с цепи сорвался. Ты трезвел вообще с тех пор?
– Чушь, мужик! Я пил, только никто об этом толком не знал.
– Хватит заливать!
– Сейчас я на тренировке – укрепляю организм и восстанавливаю здоровье. Слушай, Макс, руки болят – ещё не отошли с прошлой тренировки. Лучше на ноги серию сделаем!
– Хорошо. – Макс нелепо поднял руки вверх. – Дело твоё, можешь игнорировать меня, но плюс на минус всё равно даёт минус. Лучше завязывай, я серьёзно.
Стадион в начале января всегда был пуст и мрачен. Изредка, конечно, попадались «новорождённые». Так мы называли тех, кто свято клялся, что с первого января утренние пробежки станут нормой и войдут в список повседневных дел. Однако редко кто дотягивал даже до середины месяца. Прожекторные вышки в целях экономии электричества включали только во время дружеских матчей и футбольных тренировок, поэтому задний двор чаще всего освещали уличные фонари и свет из окон новостройки на окраине леса. Когда-то на месте этого каменного гиганта возвышалась небольшая горка, с которой мы с Виктором, будучи детворой, любили скатываться на снегоходах и ледянках.
До тех пор пока я не стал изгоем, у меня даже имелись друзья, с которыми я состоял в хулиганской группировке Дворовых бездельников: мы играли в казаки-разбойники или салочки, разъезжали по районам на крутых байках-велосипедах или гоняли стёртым до камеры мячиком в некое подобие футбола. Местом встречи нашей компании служил заросший крапивой корт с голубыми деревянными бортами, позади которого находились два серых гаража. Покорять их вершины тогда было для нас настоящим приключением.