– Простите, – Лорен отложила салфетку и поднялась, – я на минутку.

Я остался наедине с дуэньей. Ну как есть баба-яга! Взгляд суровый, как у сержанта в армии, сросшиеся брови, крючковатый нос.

– Налей мне вина, молодой человек, – старуха подмигнула мне, – выпьем за то, что девочка тебя не раздавила до смерти.

Что же, за это я был согласен поднять бокал. Тётушка Паблия выпила вино залпом и посмотрела на меня пронзительным взглядом.

– Если соберёшься на ней жениться, подумай хорошенько. Девочка слишком умная, каждый ход продумывает на десять шагов вперёд.

– Я…

– Решишь, что нужна такая – хватай и увози к себе. А там хоть уговаривай, хоть силой заставляй. Главное – не давай ей раздумывать. Отец её только спасибо скажет: четверых женихов уже отшила.

– Спасибо за совет.

– Только сам трижды подумай, потянешь ли такую жену. Она тебе спуску не даст.

Я подлил старухе вина. Однако неожиданный поворот. Ладно, разберёмся.

Вернулась Лорен и мы несколько часов развлекались светской болтовнёй. Я узнал, что её папенька весьма продвинутый – не полагается на доходы от поместья, а держит мануфактуру. Меня просветили, что в городе есть театр, цирк и «развлечение для бедных» – кулачные бои. Между делом девушка проговорилась о своих бывших женихах: мол, знатные, но глупые, только о турнирах и пьянках думают, оттого и отказала им. Или это не «проговорилась», а забросила крючок в мою сторону? Очень может быть, Лорен, и правда была умна.

Расстались мы почти друзьями. Я проводил девушку и её дуэнью к экипажу, присланному заботливым папенькой.

– В следующий раз, когда будете в городе, – Лорен улыбнулась с хитринкой, – дайте мне знать. Вы обязательно должны попасть в театр! Улица Кровавых Ладоней, пятнадцать. Запомнили? Отправьте мне записку, и мы сходим на представление.

Я кивнул и поцеловал ей руку. Бархатная кожа пахла ландышами и морозом.

– До свидания, Иван. Не забудьте про обещание!

Дуэнья только хмуро покачала головой.

Экипаж умчался, и я остался в одиночестве. Улица Кровавых Ладоней, дом пятнадцать, говорите? Посмотрим, вспомнит ли она обо мне, когда я снова приеду в Кемнаро.

На следующее утро я засобирался домой в Калькуару. Как бы в городе ни было комфортно, но меня тянуло в замок с неимоверной силой. По мумию я соскучился, что ли?

Выехали мы небольшим караваном. Я на своём страусе Джипе (да помню я, что их называют соронами, но страус он и есть страус), Свен – на птице поменьше и семь коренастых птиц, нагруженных баулами.

– Не беспокойтесь, – Свен указал на грузовых «лошадок», – они будут идти за ведущим и не потеряются.

Так и двинулись. Выехали из города, неспешно прокатились среди полей и углубились в лес.

– А разбойники у вас встречаются? – я оглядывал деревья по сторонам от дороги и прикидывал, что нас можно легко взять тёпленькими. У меня даже меча нет!

– Встречаются, но не на этой дороге. Сюда только лесорубы и углежоги ездят, а торговцам здесь делать нечего.

Да, в какой же дыре я живу – даже разбойники ей брезгуют.

– Свен, не подскажешь, у вас принято девушкам дарить цветы?

– Вроде светлые рыцари, когда на турнире побеждают, преподносят своей даме розу. Кажется. Я плохо светлые обычаи знаю.

– Понятно. А что тогда дарят?

– Ну, сладости. Драгоценности, если намерения серьёзные. Соронов тоже можно. Или кошелёк денег.

Я икнул. Кошелёк? Нормальненько! Пришёл на свидание, и такой – возьми, любимая, вот тебе сотня золотых. А она: «Как неожиданно, это мои самые любимые монеты. Пойду их в вазу поставлю, буду любоваться». Тьфу! Дикие люди, никакой романтики.

Уже после обеда мы подъехали к Первой заставе. Но спешиваться не стали – это дилижанс не мог проехать через развалины, а птички бодро скакали по битому камню. И через минут двадцать мы стояли перед воротами Калькуары.