Часто воспоминания налетают внезапно, уносят меня в танце образов и эмоций. Я словно оказываюсь на карусели: картинки прошлого стремительно мелькают, сменяя одна другую, все смешивается, и уже не разобрать, кто, с кем, куда, что было вначале, а что после. Иногда, наоборот, будто спускаешься в сумрачный подвал – неторопливо, опасливо, подолгу останавливаясь на каждой ступеньке, внимательно рассматривая все, что попадается под руку, воскрешая в деталях лица, слова, чувства. То, что было трагичным и нежеланным, осознается как важный жизненный опыт, а что представлялось мимолетным и малоценным выглядит сущностным и ресурсным.

При первых творческих прикосновениях к воспоминаниям почти всегда боязно, об этом я могу судить по своему опыту, по опыту моих клиентов и откликам участников моей мастерской. Это объяснимо: наши жизни сотканы не только из ромашковых полей и вальсов Шопена. В судьбу каждого человека вплетены проливные дожди слез, гулкое эхо одиночества, поминальные колокола потерь и гневный скрежет железа по стеклу. Начав вспоминать, никогда не знаешь заранее, с чем встретишься на пути. Но этот путь манит по-настоящему, невзирая на опасности и трудности, как горы манят альпиниста, как близость манит влюбленных.

Интересно наблюдать, как память меняет восприятие траектории времени. В обычной жизни время движется по прямой – от утра к ночи, от понедельника к воскресенью, от рождения к смерти. Когда мы погружаемся в воспоминания, время округляется, петляет, завязывается в узлы – одно воспоминание протягивает руку другому, одна история связывается с другой через значимого человека, одно переживание развивается в последующем или тонет в предыдущем. И несмотря на хронологическую разорванность, записанные и рассказанные истории обволакивают вспоминающего, постепенно заполняя слепые пятна нашего Я.

Исследователи феномена памяти говорят, что человек забывает около 90% информации о своей жизни. Выходит, что десятилетия прожитой жизни – вашей, моей, их – навсегда проваливаются в бездну и становятся доступными лишь при намерении их вернуть.

Русский философ Лев Карсавин писал, что восстановить себя через воспоминания – значит воскресить себя, объединив себя настоящего с собой прошлым, тем самым воссоздав свое целостное Я.

Написание автобиографических историй – это акт зрелой самостоятельной личности, готовой к эстетической ответственности за сказанное слово. Это проявление способности человека к глубинному самопознанию и открытому предъявлению своего Я без нарциссического любования, невротического обесценивания и самоуничижения.

Воспоминания и размышления о себе всегда субъективны, а значит в них всегда есть место смысловым или фактологическим искажениям. Степень достоверности биографической прозы во многом зависит от возраста автора, от личного отношения к прошлому, от степени осознанности, глубины контакта с самими собой и, в целом, от отношения человека к жизни. Но, как мне видится, две вещи делают биографические истории интересными для потомков: искренность автора и атмосферность жизнеописания. В живописи глубину и атмосферу художник передает через сочетание красок и рефлексы. В прозе автор может сделать эту работу через любовное описание деталей, ароматов, вкусовых и телесных ощущений.

В самоисследовании через биографические истории мне было полезно соотнести себя с теми, кто по своей природе более чуток к шелесту календарных листов, к шепоту чувств: с художниками, поэтами, писателями, философами, кинематографистами. Они немного иначе относятся к жизни вообще и человеческой судьбе в частности, они более смело и художественно позволяют себе с ней обращаться. Мне показалось, что у них я найду ответы на вопрос, зачем нужны воспоминания?