Уголки губ Маранатти искривились в снисходительной усмешке, он едва заметно поклонился и вышел из библиотеки.

Эймар развязал ворот рубахи – как же не хватало свежего воздуха – и в сердцах смел груду учебников со стола. Стопка книг неуклюже свалилась, обложки раскрылись, показывая нутро желтоватых страниц.

А он еще думал, неплохо бы подтянуть риторику и философию, умных мыслей поднабраться. Вот мог сегодня приобщиться к ученой мудрости, и что из этого вышло? В аналитической геометрии господина Файхмана была хотя бы логика. Пространство, фигуры, координаты – тут все ясно. Но какой смысл рассуждать о мироустройстве, тем более спорить, если выигрывает тот, кто совершает поступки и борется?

Все, на сегодня хватит, он выполнил просьбу Леона.

Эймар оглядел библиотеку – склеп склепом, надо скорее уносить ноги, пока сам не превратился в ходячего мертвеца.

Как можно тише – не дай Кош, на дороге вырастет Леон и снова заставит что-то пообещать – юноша спустился по лестнице, прошмыгнул в свою комнату. Подобрал промокший от снега плащ – высохнет по дороге, подхватил шляпу.

После представления на площади Орбэ он решил во что бы то ни стало сходить на улицу Пекарей и найти белокурую девушку. Эймар еще не придумал, что скажет, когда ее встретит. Поначалу, наверное, спросит имя – должен же он знать, о ком будет вспоминать, когда уйдет из Женавы.

А вдруг девушка его не узнает? Ведь видела всего два раза мельком. Не свататься же идет, успокоил себя юноша. Спросит имя – и делу конец.

Эх, была бы у него роза… Но где найдешь цветы среди зимы? Хотя… Во дворце дукэ есть все! Он помнил прогулки с отцом по площади Донико, и как тот тайком проводил его в сад Дамиана.

Эймар покрепче сжал эфес – на сей раз обойдется без отца, сам найдет способ проникнуть за дворцовые стены.

Солнечные лучи слепили, грели по-весеннему щедро. Ноги проваливались в рыхлый снег, намокали в подтаявшей слякоти. Скоро слякоть превратится в лужи, там начнут купаться и хохлиться воробьи.

Юноша зажмурился, посмотрел в небо – не такая уж скверная штука жизнь! Он расправил плечи и, насвистывая, зашагал дальше. Навстречу шла симпатичная курносая девушка, рыжие кудряшки кокетливо подпрыгивали и мягко опускались на плечи. Он вспомнил погожий весенний день, ярмарку и такую же рыженькую торговку сиропом. Повинуясь внезапному порыву, Эймар игриво поклонился, послал воздушный поцелуй. Девушка залилась смущенным смехом, на щеках заиграли ямочки.

Подъем к площади Донико через сплетенье тесных каруджи сегодня казался особенно долгим.

Наконец под ногами заблестели влажные булыжники – пригнанные один к одному, ровные, гладкие, не то что выщербленная кладка рядом с домом, или размытая грязь улиц Баккарассе.

Дворцовую площадь венчал памятник светлейшему Дамиану. Дукэ, воплощение мужества и отваги, сидел верхом на норовистом ахалтуарце. Конь встал на дыбы, передние ноги зависли в воздухе, а под ними крошечные города тянули шпили башен в небо, защищались крепостными стенами. Символ победы над всем миром! В детстве Эймара не интересовал герой – все боялся, что конские копыта вот-вот опустятся на его голову. Зато подолгу изучал вылитые из бронзы поверженные города. Сейчас юноше вдруг подумалось, что лучше бы он заглядывался на победителя.

Из переулка вынырнул экипаж, извозчик резко осадил коней. Дверца открылась, со ступеньки спрыгнул поджарый мужчина в добротном сером костюме, под широкополой шляпой топорщилась заплетенная по туарской моде коса. Светлые, почти прозрачные глаза незнакомца остановились на застывшем у памятника Эймаре, взгляд пробрался в самую душу, но через миг отступил.