– Брайда, – из толпы вынырнул Клето, забежал вперед, – стряслось-то что? Ты на себя не похожа!

Она поглубже закуталась в накидку. Явился, не запылился! И где он раньше околачивался, когда пропала Мариза, и не с кем было по душам поговорить. И полчаса назад, когда матросы перебрасывали ее как тюк с соломой.

– Я тут, это…

– Следил? – подсказала девушка.

Клето густо покраснел – лицо почти слилось с копной рыжих волос. Кадык заходил ходуном.

– Можно, я тебя провожу?

Брайда кивнула. Она оперлась на дрожащую руку, и только тогда поняла, что еле держится на ногах и вот-вот грохнется в обморок.

***

Девушка утопила руки в горке муки, осторожно вынула. Получилось два тоннеля. Она присела, заглянула внутрь. Представила, как они бродят там с Анабеллой.

Саламанкеро обмолвилась, что тоннели – те же ветки судьбы. Правда, ясности от этого не прибавилось. После пяти кружек сидра и отец любил наговорить всякого – мол, какой жизни прядильщики пожелают, ту и получат.

Брайда разрушила горку. Так хотелось поверить в силу саламанкеро! Но она гуляла по тоннелям, все видела – волшебный Баккарассе оказался еще хуже взаправдашнего. Раньше-то ей пьяные матросы на пути не встречались.

Она тряхнула головой, отгоняя воспоминание. Ни за что бы девушка не согласилась пережить ту драку снова. Сколько смертей несчастного парня прошло перед глазами? Не меньше дюжины, наверное. А приключение в Баккарассе едва заняло четверть часа, хоть и вернулась она на рыночную площадь к самому вечеру – куда время только пропало? И что это за странный юноша? Спасти-то спас, а глаза горели жестокостью.

Брайда с тоской посмотрела на забитое снаружи окно. Уже неделю она сидит под домашним арестом.

В тот вечер девушка умудрилась потерять сознание, и Клето принес ее домой. Наверняка пытался что-то объяснить отцу, но, видно, вышло не очень убедительно. Когда Брайда очнулась ночью в своей комнате, замок был заперт и окно наспех заколочено досками.

Клето – неплохой парень, но что бы он ни сказал, Гайет будет сердиться. Другой бы испугался за дочь – принесли бесчувственную, в изодранном платье, без денег и корзинки – впору забить тревогу, искать обидчика. Но нет, отец не из таких. Зачем кого-то искать, и без этого ясно: Брайда сама во всем виновата. Гайет ей никогда ничего не прощал. Никогда!

Наутро замок щелкнул, комнату открыли, но девушка рано обрадовалась. Теперь окна были заколочены по всему дому, входная дверь на засове.

Брайда застонала. Сколько можно ее держать взаперти?

За неделю отец ни разу с ней не поговорил. Спроси он, что тогда стряслось, девушка бы выложила все без утайки. Мысли путались, мешали друг другу – ей необходимо было с кем-то поделиться. Она ходила за Гайетом тенью по кухне, послушно выполняла команды принеси-подай-сделай, все ждала чего-то. Не дождалась…

Брайда отряхнула от муки руки, вышла в гостиную. Подождут пряники, отец вернется не скоро, а впереди – целый день ареста.

Мать безучастно сидела в кресле возле камина, тихонько напевала детскую ойлинскую песенку. Когда она последний раз меняла платье, причесывалась? Брайда вдруг увидела перед собой ребенка – только с проседью в волосах, да с морщинами, залегшими в уголках губ.

– Мама, мама, – позвала она, – давай умоемся, а? Я нагрею воду, расчешу тебе волосы!

Девушка шагнула к Карлотте, но тут же отпрянула – с неожиданной прытью мать взвилась в кресле, зашипела:

– Убирайся, видеть тебя не хочу! Где Мариза, где моя девочка? Что ты с ней сделала? – рот Карлотты перекосился, глаза смотрели на кого-то невидимого за спиной у Брайды.

Сегодня умывание отменяется. Девушка тяжело вздохнула, погладила мать по спине, бережно усадила в кресло. Карлотта сразу про нее забыла и принялась наблюдать за огнем в камине.