Когда приготовления к террористическому акту были закончены, Шах назначил время сбора. В нашем кругу ни от кого не было секретов, поэтому посмотреть на выстрел мести пришли все, ведь не каждый день стреляют в Шалбана. Петра и Ринат откровенно радовались за меня, на лицах Хамита и Серёги угадывалась зависть, девчонки – Резеда и Наташка – считали меня героем.

Мы пришли к водокачке. Шах вложил мне в руку поджигал. Деревянная ручка удобно легла в ладонь – сделана с любовью – выпилена по шаблону, обработана рашпилем и отполирована шкуркой. В этот момент мне стало не по себе, мелкий озноб предательски охватил тело. Шах заметил лёгкую дрожь на теле подопечного, но не подал виду, лишь положил руку на моё плечо, чтобы успокоить.

– Давай, – сказал он Ринату.

Ринат вложил в рот два пальца и отчаянно свистнул.

Я смотрел на чёрную дверь и ждал, пока появится Шалбан, а тот всё не выходил.

Ребята стали кричать:

– Выходи, подлый трус!

Я был бледен.

– Я не смогу выстрелить в него, – признался я тихонечко Шаху. – Я ему всё прощаю.

– Что прощаешь, это хорошо, – ответил Шах. – Но ты же не хочешь выглядеть трусом перед ребятами?

И тут появился Шалбан, я впервые увидел его. Он был совсем не страшен в домашнем трико с отвисшими коленками и белой рубашке, худенький и невысокий дядька с козлиной бородкой. Ребята в страхе отбежали подальше.

– Стреляй, – приказал Шах.

– Я не могу, – признался я. – Нельзя убивать человека за банку сока.

– Салагин, ты трус! – сказал Шах.

– Я не трус! – Я никогда ещё не был так спокоен. – Сильвио тоже не выстрелил в своего врага.

– Зато Сильвио заставил его бояться. Ты думаешь, я дурак и позволю тебе кого-то убить? Дробь не долетит до него на таком расстоянии, заряд слишком слабый. Стреляй!

Я посмотрел на Шаха, он улыбался. Вот хитрец! Шаху можно было верить.

Я вытянул руку с поджигалом навстречу приближающемуся к нам грозному Шалбану и ширкнул коробком по замедлителю из трёх прикрученных к запалу спичек. Сера зашипела, и через пару секунд раздался грохот, и одновременно с отдачей из поджигала выскочило огромное жёлто-красное пламя, чуть не опалив мне руку. В ушах зазвенело. Я с трудом осознал, что сам остался жив, но зато Шалбан вдруг покачнулся и медленно, как в фильме, опрокинулся на землю. «Так когда-то Онегин застрелил Ленского, – подумал я. – Так Печорин убил Грушницкого».

Девчонки завизжали и бросились бежать по направлению к дому. Пацаны оцепенели и не двигались.

Я опустил поджигал и, тяжело волоча ноги, пошёл к убитому. Дыхание перехватило, и сердце крепко сжала неведомая внутренняя сила. Я бы заплакал, если б не был так ошеломлён. Что я наделал? Я совершил страшное преступление. Ещё недавно я был обыкновенным мальчишкой, а теперь, наверняка, буду сидеть в тюрьме, как Ипполит.

Я растерянно обернулся на Шаха, а тот устало присел на пень и хитро подмигнул мне:

– Сходи к нему, он хочет с тобой познакомиться.

С недоверием я подошёл к трупу. «Труп» лежал на траве. Лицо наполовину было прикрыто капюшоном, рот был растянут до ушей в довольной улыбке, а короткая рыжая бородка подрагивала в беззвучном смехе. Я всё понял: Шалбан, вероятно, был в сговоре с Шахом. Мерзкие-мерзкие твари! У меня отлегло от сердца. Счастливый, я повалился на траву рядом с совершенно не страшным Шалбаном. Мне было приятно, что он жив и здоров. И тогда я рассмеялся, рассмеялся и Шалбан, рассмеялся чуть в стороне Шах, и его голос взлетел над лесом грачиным граем. Синее небо смотрело мне в глаза, и тогда я крепко зажмурился и увидел давнего друга-приятеля – мишку на фоне ярких солнечных лучей – мой талисман-оберег, сопровождающий меня по жизни. Казалось, что и он ласково улыбается мне.