– Куда же теперь? – спросил я сам себя вполголоса. Голос звучит хрипло. – Архив… Возможно, там отыщутся ответы на мои мучительные вопросы.

Путь до него занял около получаса. Я шёл пешком, намеренно выбирая маршрут подлиннее. Нужно было время, чтобы собраться с мыслями. И убедиться, что за мной не едет чёрная «эмка».

***

Архив встретил меня прохладой и такой глубокой тишиной, что, кажется, даже муха не осмелилась бы нарушить её своим жужжанием. Я остановился в огромном, гулком фойе и вдохнул этот особый запах. Припоминаете, как пахнет старая книга? Вот примерно так, только помноженное на тысячу. Запах ломкой бумаги, высохшего клея и чего-то ещё… неуловимого. Так, наверное, пахнет само время, спрессованное в тома и пересыпанное нафталином от моли забвения.

В полумраке, освещённом несколькими тусклыми лампами, сновали безликие тени. Где-то в глубине виднелись бесконечные ряды деревянных шкафов, уходящих под самый потолок. Казалось, тронь один – и вся эта конструкция рухнет, похоронив под собой пару веков.

Прийти в государственный архив, имея на руках только пару старых запонок и смутное предчувствие… С таким же успехом можно было отправиться на рыбалку с дуршлагом вместо удочки. Но отступать было поздно. Я подошёл к окошку справочной, за которым сидела дама с такой причёской и выражением лица, будто она лично принимала капитуляцию у Паулюса.

– Здравствуйте, – начал я как можно любезнее. – Я хотел бы найти информацию о человеке… У меня, правда, немного данных. Только инициалы и вот… – я выложил на стойку потёртую коробочку и открыл её.

Дама посмотрела на запонки, потом на меня, и во взгляде её застыло вселенское презрение к дилетантам.

– Молодой человек, это архив, а не ломбард. Нам нужна фамилия. Год рождения. Место службы. Поиск ведётся по документам, а не по бижутерии. Не отнимайте моё время.

Я почувствовал, как уши начинают гореть. Сгрёб коробочку и отошёл, ощущая себя последним идиотом.

– Простите… – раздался вдруг тихий, чуть скрипучий голос рядом. – Я случайно стал свидетелем вашей… небольшой неудачи. Боюсь, дама в окне вам и впрямь не поможет. Но, кажется, смогу помочь я.

Я обернулся. Передо мной стоял пожилой мужчина. Немного сутулый, в простом, но безупречно отглаженном костюме тёмного цвета, из тех, что уже давно не носят. Первое, что бросилось в глаза, – это его лицо, изрезанное глубокими морщинами, и ярко-синие, живые глаза, с любопытством смотревшие на меня сквозь круглые очки с толстыми линзами.

– Позвольте взглянуть? – он кивнул на коробочку в моей руке.

Я молча протянул её. Он взял запонки, поднёс почти к самым очкам, повертел так и этак.

– Позвольте представиться. Аркадий Вениаминович Зар-Заречный. Я здесь работаю. Специализируюсь, так уж вышло, на периоде тридцатых.

– Виктор Левицкий, – ответил я, чувствуя, как внутри что-то щёлкнуло. – Вы… вы знаете эти запонки?

Аркадий Вениаминович не ответил сразу. Он опустился в одно из потёртых кожаных кресел у стены и жестом пригласил меня сесть рядом.

– Знаю, Виктор. Для того, кто умеет читать такие… артефакты, это открытая книга. – Он вернул мне коробочку. – Валентин Кротов.

– Валентин Кротов? – переспросил я, и пружина внутри меня натянулась до предела. – Вы его…

– Знал? – горько усмехнулся он. – Нет, что вы. Я родился намного позже. Но я знаю о нём. И знаю достаточно, чтобы сказать: есть люди, чьи истории лучше не раскапывать. Они как радиоактивные отходы – фонят даже спустя десятилетия. Откуда они у вас?

– Купил. В антикварном магазине, – ответил я, решив пока не усложнять.

Он изучал меня сквозь толстые линзы, и я заметил на его пальце старинное кольцо с почти стёртым гербом.