Исключительный интерес в свете нашей проблематики представляет открытие советско-афганской экспедицией (под руководством В. И. Сарианиди) в Северо-Западном Афганистане, к северо-западу от Балха, монументального комплекса, определяемого В. И. Сарианиди как «храмовый город» эпохи бронзы. К. Йеттмар предполагает, что и круглое укрепление с девятью башнями, и окружающие его постройки Дашлы-3, подчинены определенной религиозной идеей, использовались лишь во время ежегодного праздничного периода. Он отмечает, что воспоминания о таких ритуальных центрах сохранились как в древнеиндийских, так и в древнеиранских текстах. Кроме того, мифология нуристанцев (кафиров Гиндукуша) содержит указания на «небесный замок», где находят приют души умерших. Описания такого замка во многом напоминают сооружения в Северном Афганистане. К. Йеттмар считает, что аналогиями «храмового города» Дашлы-3 в степной зоне были Кой-Крылган-Калу и курган Аржан в Туве. Е. В. Антонова, анализируя планировку сооружений Дашлы-3 и Саппалли-Тепе (Южный Узбекистан) и отмечая наличие в их очертаниях геометрических фигур, пишет: «О том, что планировке сооружений придавалось особое значение, говорит и удивительная близость планов нескольких построек эпохи поздней бронзы с орнаментальными мотивами». В. И. Сарианиди отмечает необычность планировки так называемого «дворца» Дашлы-3 и считает очень показательными Т-образные, чрезвычайно узкие коридоры, в которых трудно пройти даже одному человеку. «Создается впечатление, что они имели «ложный» характер, не несли никакой функциональной нагрузки, являлись тем архитектурно-ритуальным каноном, который должен был неукоснительно присутствовать в монументальных зданиях подобного назначения». Мы можем констатировать, что план «дворца» Дашлы-3 (табл. 16) – это традиционный, одни из самых распространенных, наряду со свастикой, элементов русского браного ткачества, т.н. «ромб с крючками», семантике которого посвящена одна из работ А. К. Амброза. В Дашлы- 3 «ромб с крючками» дополнен Т- образными отростками на сторонах ромба, которые также часто встречаются в ромбических композициях северорусской орнаментики (табл. 16). Е. В. Антонова отмечает, что план постройки центральной части Сапалли-Тепе приобретает сходство со свастикой. Но такая свастика также имеет себе аналоги в ткачестве и вышивке вологодских крестьянок конца 19- начала 20 века. Как уже отмечалось ранее, большинство исследователей связывает появление орнаментов андроновского комплекса, и в частности, меандров, свастик и т.д., в Средней Азии, Афганистане и Индостане в конце 2 – начале 1 тысячелетия до н.э. с продвижением на данные территории с северо-запада арийских групп. О том насколько значительны были эти этнические подвижки, и какое серьезное изменение идеологических представлений несли они с собой, свидетельствует в немалой степени и тот факт, что многие из архаичных орнаментов, принесенных в Среднюю Азию, Афганистан, Индостан степными северными племенами, дожили в этом регионе до нашего времени. Так М. Рузиев в своей работе, посвященной таджикской резьбе по дереву, пишет, что в оформлении дверей и ворот Бухары важную роль играет геометрический орнамент, сложившийся в домусульманский период, состоящий из зигзагов, ромбов, квадратов, свастик. Причем свастику он относит к наиболее древним и устойчивым мотивам геометрического узора. «Она встречается в различных видах декоративного искусства – изразцовой декорации, росписях, вышивках, коврах… В средней Азии этот орнаментальный мотив можно встретить также на вязаных памирских чулках, в резьбе на нагробных камнях, резьбе и росписи по ганчу и дереву и поливной архитектурной керамике. Свастика фигурировала в отделке кирпичных полов древнего Хутталя и на ганчевых панелях дворца из Афрасиаба (10—11 века).