ЮР Скажите, а интереса такого женского не было еще или он уже был?

ЕБ Не было.

ЮР Он очень красивый был в этот момент?

ЕБ Он был вполне внешне приличный.

ЮР Я смотрю на эту фотографию, вот Смоктуновский такой.

ЕБ В общем, не было никакого романа, даже зачаточного. Но я же тоже опытная, слава Богу, мне не 17 лет. Я понимала, что он проявляет ко мне интерес, это я понимала. Теперь я думаю, говорила я или нет, на кассационном суде, пожалуй, этот момент был первым в нашем с ним общении – разговор о личной жизни, о семье.

ЮР То есть какая-то доверительность?

ЕБ Впервые возникла там. И Андрей запомнил, что я ему сказала, что я мечтаю уйти на пенсию и заниматься внуками, которых у меня еще не было. Но Таня как раз вышла замуж, и я считала, что раз девка замужем, дальше – больше, семья будет расти.

ЮР Но вам же не 17 было лет, а сколько?

ЕБ Мне было за сорок сильно, по-моему. Это был 70-й год. 46 или 47 лет. Я же старая баба. Но я вообще должна тебе сказать, что тогда ко мне многие проявляли интерес, так что это не было особенным чем-то. По-настоящему я интересной стала, мне кажется, к сорока годам.

ЮР И я думаю, я посмотрел. Мне и сейчас кажется, что вы интереснее, чем были в ранней молодости. То есть вы из тех женщин, которые с годами набирают.

ЕБ И я беру на всех сосисок. Ну, я знаю, у Евы Менделевич, которая на каких-то случайных попутках приехала и живет у меня, денег нет, ну, мама Юры Федорова, но Сахаров-то может заплатить за эти сосиски?

ЮР Еще не знали, что он прижимистый?

ЕБ А он хоть бы что, между прочим. Но до этого были такие случаи, что вот мы на Комитете заседаем довольно долго, выходим на улицу. Метро нет, троллейбуса нет. И мы всегда с ним – с Твердохлебовым – на одном такси едем. И Твердохлебов у меня спрашивает: Люся, у вас деньги есть? Я говорю: по-моему, один рубль всего, с мелочью. Он говорит: а у меня, наверное, тоже. И он Андрея спрашивает: Андрей Дмитриевич, а у вас когда зарплата? И Андрей Дмитриевич говорит: а я не знаю, мне на книжку переводят. И ничего не понимает из нашего разговора.

ЮР А вы это действительно знали, что он не понимает?

ЕБ Я не знала.

ЮР Думали, вот жмотяга.

ЕБ Ты понимаешь. Мы с Андреем Твердохлебовым ездили так: считали, сколько у нас есть, говорили водителю: вот у нас два двадцать, дальше мы пешком пройдем. Сахаров знал «Чай-Вольпин-Кекс», но никогда пирожное или какой-то торт казенный не купил, ни разу.

ЮР То есть на халяву приходил?

ЕБ Абсолютно. Ну, Вольпин приходил на халяву. Так Вольпин, он нищий был вечно, просто нищий. Я тоже не буржуйка. Ну, я врач, ну, Ваня мне давал деньги – мы официально тогда разведены не были – ну, я в литературной консультации подрабатывала. На самом деле, я была выше среднего уровня по трем совокупностям.

ЮР Ну, сколько вы могли в литконсультации зарабатывать?

ЕБ Ваня посылал 100 рублей, я зарабатывала от 160 до 200 рублей. И мама получала пенсию 80 рублей. Да еще моя пенсия инвалида Отечественной войны второй группы.

ЮР То есть у вас где-то набегало рублей 400.

ЕБ Да. И несколько больше даже.

ЮР Это приличная сумма?

ЕБ Да, приличная. Во всяком случае, нам хватало. У моих шпанков всегда были хорошие учителя английского, математики, это стоило денег. Мы всегда снимали дачу или ездили на юг. То есть вот на это хватало. Еще куда-то. Когда Ваня был, то машина была.

ЮР Квартира эта была, квартиру эту мама получила?

ЕБ Мама как реабилитированная получила. После посадки, после освобождения. Но все равно на такси ездили.

ЮР И вот, вы ездите на такси.

ЕБ И вот однажды какую-то бумажку нужно срочно подписать Андрею. Я еду срочно к Андрею, а потом назад. И когда я подъезжаю к Андрею, вижу, что забыла кошелек. И я говорю водителю: давай назад, мне надо взять деньги. А он мне говорит: а вы к кому едете? Я говорю: так, к знакомому. Ну знаешь, барышня, так он меня назвал, какие странные у вас знакомые. Что вы, не можете у него взять трояк? Я говорю: я не могу. И вот я гоняю назад и туда, в три раза увеличивая сумму, везу Сахарову какую-то бумажку. И злюсь немного!