– Отпустите, глаза слипаются, учеба в голову не лезет.

Учитель ворчит для вида, а сам рукой махнет, идите, мол. Только директору на глаза не попадайтесь.

Позавчера из пятнадцати учеников в классе было двое. Нас перевели в другую аудиторию и объединили с девятым классом. Мы к годовой контрольной готовились, а те стих учили. Учительница сказала: «Главное, не шуметь». Муж мой пришел к девяти, как обычно, а наш класс закрыт, в соседний заглянуть не додумался. Помчался домой, проверить, может, я дома. Навстречу ему сотрудники из управления:

– Куда бежишь?

– Жену ищу.

Он, видимо, давно прославился своей беспредельной ревностью, они и решили подшутить:

– Так мы видели ее, она с двумя летчиками под ручку шла и смеялась. Куда-то на блат-хату помчались, наверное.

В бешенстве он домой прибежал, меня нет. Снова в школу. Повезло мне, что урок пять минут назад закончился, и весь класс вместе с учительницей выходил! Встретил меня на крыльце, рычит:

– Где была?

– На уроке.

– Врешь! Так и смотришь, как бы налево свернуть! Одни мужики на уме! Видели тебя с двумя хахалями!

У училки такие глаза удивленные были! Подумала, наверное, что я такая распутница, что за мною глаз да глаз нужен. А мне так стыдно! За что он меня ругает? Я ничего такого не делаю! Как он не понимает? Не нужно мне это! Не смотрю я ни на кого, никогда стремления не было глазами стрелять!

Сегодня в школе годовая контрольная по математике. Осталось сдать экзамены и получить аттестат. Мама говорила, надо учиться дальше. Как? В Проскурове нет высших учебных заведений. Учиться в другом городе? Он ни за что мне не позволит.

Контрольная – семечки! Мы задачки быстро перещелкали, и нас отпускают пораньше. Сторож закрывает дверь за учениками, радостно убегающими по домам. А я в растерянности. Стою на широком крыльце и с тревогой думаю, как мне быть? Обычно Вовка ждет меня, провожает домой, но сейчас слишком рано. Пойти домой? Он придет сюда, а меня нет. Опять скажет: «Где шлялась?» Мне не по себе, и после сомнений и колебаний, я все же решаю идти в сторону управления, ему навстречу, по освещенной центральной улице.

Во всех окнах здания областного управления КГБ горит свет. Спрашиваю на проходной Понятовского, и дежурный отвечает мне казенным голосом:

– Все на партийном собрании.

На мой растерянный вопрос:

– А мне что делать? Мне домой надо идти.

Он неопределенно пожимает плечами:

– Так собрание может долго будет, идите.

Он не понимает! Если я пойду, опять будет скандал! Я не хочу «заслуживать». Я не хочу нарываться. Я не хочу быть виноватой! Как же ему объяснить? Сказать, что муж ревнивый? Подумает: «Э-э, дыма без огня не бывает!»

– Да нет, я сама не могу.

Охранник важно подводит итог:

– Ну, позвать его с собрания я не могу, у нас так не принято.

Что же мне делать? А вдруг собрание еще три часа продлится? Обычно он приходит поздно ночью. Если я тут допоздна болтаться буду, ему тоже не понравится. А вдруг у него после собрания еще дела? Операция? Вдобавок у меня горло сильно разболелось, на пронизывающем апрельском ветру долго не погуляешь. Я возвращаюсь к дежурному:

– Передайте ему, когда выйдет, что жена приходила и пошла домой.

Он пожимает плечами и равнодушно отворачивается.

До дома идти неспешным шагом ровно десять минут. После горячего чая с малиной уютно закутываюсь в одеяло и проваливаюсь в сладкий сон…

Вовка появляется вскоре, часов в 11, и с порога орет, вытаращив красные пьяные глаза:

– Ах ты, проститутка! Я пришел в школу, а тебя там нет! С кем шлялась? Я тебе сейчас допрос с пристрастием учиню!

Снова скандал! Стулья летят, двери бахают!