Тут тот мужичок, что поначалу на ступенях отсиживался, в разговор вклинился:

– Че говоришь-то, а? Стог у нас всегда смирный был – мухи не обидит! И Розанку свою, и девок малых – ужасть, как любил! Он бы на них, ни в жисть бы руку-то не поднял!

– Да я, че видел, то и говорю – не в себе братец твой был… – стал оправдываться сосед.

– Так, все ясно, что ничего не ясно! Надо вашего Стога найти! – закончил разговор Тай и стал подниматься с земли.

А тут и девушки пришли и каких-то бабок в черном привели. Сами уж не плачут, хмурые и озабоченные только.

– Начнем мы, наверно… день-то жаркий. Вот плакальщицы пришли – они знають, что и как делать-то надоть. А маманька наша долго еще проспит? – обратилась та из девушек, что постарше была, сначала ко всем, а с последним вопросом к Ворону. Знать не сама баба-то затихла, а усыпил он ее. А младшая от этих слов сестрицы опять по-тихому в рев пустилась.

Тут подтянулись и парни от реки, что на ямах да в мастерских трудились. Все свои – деревенские, соседи да родичи. Пришлых наемников работать оставили.

И двинулись всем гуртом, кто на лошадях, а кто и пешком, в лес – Стога с мальцом искать.

Только его, Лиона то есть, в деревне оставили. Дубн его в свой дом отвел и сказал, чтоб здесь оставался и на соседнем дворе под ногами не путался.

Сначала Ли, вроде как, обиделся и на друзей, и на деревенских – среди парней-то, что с реки прибежали, и помоложе него были… да что говорить, что обижаться – дело-то привычное, когда его за малолетку принимают. А на объяснения время надобно, которого сейчас и не было.

Послонялся он по двору, в огород вышел, в дом заглянул – никого, кроме толстого рыжего кота, да собачонки на привязи. Но та, видно обалдев от такого количества народа за забором и шума в соседском дворе, на него и не покушалась – забилась в свою конуру, да так там и сидела. Ли ее толком и не видел.

Есть очень захотелось – свою-то утренею трапезу он у соседей на крыльце оставил. Но в доме без хозяев шуровать совестно было, так что пошел Ли в курятник, нашел два еще тепленьких яичка да выпил – вроде полегчало. А потом двинул к примеченному пустому коровьему стойлу да рядышком, в уголок на солому, и завалился… и уснул.

Проснулся он от того, что кто-то, настырно так, звал его:

– Ли-и! Ли-ион! Эльфе-енок, демон тебя задери… где ты?

Кое-как выбравшись из соломы, Ли побежал на голос.

Звал его, оказывается, Корр. Вид только у него был какой-то странный – штаны двухцветные, как будто из разных пар сшитые, да еще разной длины. А видно это было потому, что сапог вообще не наблюдалось. А камзол… точно его – малиновый с золотой вышивкой, но… вроде как и не его, а с чужого плеча – огромный.

Но долго разглядывать себя тот не дал – только узревши Ли, стал давать указания:

– Там много раненых. Бери лошадь, впрягай в телегу и дуй быстро к лесу. Да, скажи кому-нибудь из соседей, кого найдешь, пусть тоже с телегой едут, – не поинтересовавшись даже, справиться ли Лион с сей задачей, подпрыгнул и растворился в круговороте мутного потемневшего воздуха. А через мгновение из дымного завихрения вылетел огромный ворон и, с шумом хлопая крыльями, стал набирать высоту.

«Вот и увидел… только как-то все не радостно нынче…» – подумал Ли и поплелся ворота отворять да упряжь искать.

Телега-то – вон она, на крытом дворе стоит, он ее, еще когда по дому слонялся, приметил. Вот только лошади не было – Дубн на ней в лес ускакал. Но, ничего, он на соседний двор сгоняет, свою приведет. Кобылка эта у дядюшки Лайсо и в упряжи бегала – он сам не раз Лошаднику помогал ее запрягать.