– Не будем же мы сидеть на одном месте?

– Не вижу смысла устраивать прогулки по местным буеракам.

– По отчетам твоего внука, которые я читал, здесь есть музей. Черви миллионы лет путешествовали по разным «этажам» Вселенной и привозили из путешествий все, что находили, в том числе машины, созданные другими разумниками. Вполне кондиционные аппараты, между прочим.

– Чедомы, – кивнула Зари-ма. – Это такие летающие лодки, они даже сквозь землю проходят.

– Давайте найдем чедом и полетаем тут, поищем Лам-ку.

– Потеряем время.

Шоммер оторвался от своих приборов.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю не задерживаться здесь надолго. Лам-ка не отвечает на вызовы Зари-мы, значит, его у Червей нет. Надо возвращаться на Полюс, к «джинну», устанавливать с ним контакт и просить найти Лам-ку.

– И Артема! – добавила Зари-ма.

– У меня есть идея получше. – Шоммер свернул шлем, подставил лицо ветерку. – А дышится здесь хорошо, почти как дома… Кстати, не пора ли перекусить?

– Успеем, что за идея?

Ксенолог оживился.

– По моей теории Черви занимают вторую позицию в иерархии разумогенеза негуман этого вида. Первыми были протеи, вторыми – Черви. Икосиды – третьи, гиперптериды – четвертые…

– Я знаком с твоей теорией, не отвлекайся.

– Я уверен, что Черви имели связь и с теми, и с другими, и с третьими. Возможно даже, что и с ангелоидами. Но это не имеет значения. К чему я клоню? Лам-ку сделали гиперптериды, так?

– Короче.

– Вот он и вернулся к своим создателям, в мир гиперптеридов! Нам только надо найти терминал, соединяющий метавселенную Червей с метавселенной гиперптеридов, перебазироваться туда и позвать Лам-ку.

Игнат посмотрел на Зари-му.

– Что ты об этом думаешь?

– Калимма-хха но-дур…

– Что?

Зари-ма покраснела.

– Ну, у нас есть поговорилка…

– Поговорка?

– Да, поговорка, что гениальность не отличается от сумасшествия…

Игнат улыбнулся:

– Отличная поговорка. Так ты думаешь, что он сумасшедший?

– Нет… я не хотела… но я – за! Надо лететь к гиптера… ну, к тем, кто делал «джиннов»! Лам-ка там!

– Мне бы твою уверенность.

– А что мы теряем? – бесшабашно взъерошил волосы на затылке Шоммер. – Не найдем Лам-ку у хозяев – вернемся.

– Сначала надо найти работающий терминал метро… если он вообще существует. Был бы с нами Селим…

– Пусть она поработает, – кивнул ксенолог на Зари-му. – Кто-то мне говорил, что она неслабый экстрасенс.

Игнат задумчиво посмотрел на девушку.

– Может быть, и в самом деле попробуешь?

Зари-ма беспомощно пожала плечами.

– Я не знаю… не думала… а что надо делать?

– Мы только что вылезли из финиш-камеры «червивого» метро. – Шоммер указал на «коровий сосок». – Она представляет собой некий пространственный и энергетический объем. Ты это ощущаешь?

– Да… он такой… как яма, а внутри огонь…

– Отлично! Ищи другие такие же «ямы с огнем». Только эта камера имеет один выход – на Полюс Недоступности, а та, какая нам нужна, должна иметь выходы в общую сеть «червивого» метро. Понимаешь? Терминал метро должен состоять из многих «огненных ям».

– Поняла… я попробую… только меня нужно сосредоточить.

– Сядь на камешек и медитируй.

– Хорошо.

Игнат шагнул к Зари-ме, поднявшей на него затуманенные глаза, положил руки на плечи.

– Не напрягайся до изнеможения, дочка, тебе вредно перенапрягаться в твоем положении. Получится – хорошо, не получится – найдем другой выход.

– Я постараюсь.

– Вот и прекрасно. Мы отойдем, чтобы не мешать, но будем неподалеку.

Шоммер вернулся к «мустангу», повисшему на высоте двух десятков метров у «стрекозиного крыла».

Игнат с удовольствием прошелся по плотному крупнозернистому песку, отливающему перламутром. Оглянулся на Зари-му. Полюсидка стояла, задумчиво глядя себе под ноги, потом присела на кристаллический полупрозрачный валун. Игнату пришло в голову, что этот валун, камни вокруг и песок вполне могут быть алмазами или модификацией углеродных соединений, но вслух эту мысль высказывать не стал. Еще раз огляделся, более внимательно. И на пределе зрения, там, где горизонт задирался вверх, образуя полусферу, увидел некий стеклянно-прозрачный силуэт, похожий на рог, раздваивающийся на конце. В памяти возникли ассоциации, складываясь в знакомый и одновременно пугающе чужой образ.