Опираясь ладонью о дверь, вновь смотрю на улицу. Не сказала бы, что у нас дружелюбные соседи. Слева живёт бабулька, обиженная на весь мир. Она начала шипеть и обходить меня стороной сразу после того, как узнала, что я была одной ногой в могиле. Справа обитает небольшая семья: мужчина работает адвокатом, а его дочь младше меня на четыре года. Лишний раз пересекаться с вредной соседкой и этими, вроде-бы-нормальными, у меня нет ни желания, ни настроения. Все в округе косятся на меня так, словно я чужачка, и даже не здороваются.

Поворачиваю ключ в замочной скважине, а затем подталкиваю дверь бедром. В стенах дома всегда приятно пахнет. Тётушка любит и умеет готовить, а ещё просто обожает баловать свою племянницу чем-то вкусным. Я вдыхаю тёплый после промозглой сырости улицы воздух. Блаженно прикрываю глаза, бесшумно захлопывая за собой дверь. Максимально тихо: так, чтобы Мария, которая наверняка готовит очередной кулинарный шедевр, не услышала. Быстро стягиваю с плеч пальто, вешая его на настенный крючок, и скидываю кеды, ступая по полу в одних носках. Поворачиваю в сторону кухни, опираюсь плечом о дверной косяк.

Тётушка небольшого роста – ей даже приходится приподниматься на носочки, чтобы достать с верхних полок баночки, пакетики или посуду. Волосы у неё тёмно-русые, кудрявые. Глаза у Марии цвета оливок. Ещё одной отличительной чертой является поспешная, иногда неразборчивая речь. И говорит она не столько быстро, сколько много. Хотя именно эта болтовня и спасала меня первое время. Отвлекала.

– Здравствуй, тётушка. – Стоя за её спиной, я чуть склоняюсь вперёд. – Ты что, опять что-то готовишь? Запах умопомрачительный.

Женщина тепло смеётся, переводя взгляд оливковых глаз на меня. Вокруг них пролегают неглубокие мимические морщины. Её руки по-матерински ложатся на мои плечи, оглаживая их, а потом приобнимая.

– Как твой день? Надеюсь, всё хорошо. Сегодня то и дело моросит дождь. Ужас! – говорит тётушка, устало выдыхая. – Удивительно, как только ты не вымокла до нитки. Чудеса! – бормочет Мария, помешивая содержимое кастрюли деревянной ложкой.

– Да, я скучала по таким дождям. – Отхожу от Марии в сторону небольшого выдвижного шкафчика – там лежат сладости. – Хотела тебя предупредить: Миша предложил сегодня сходить с ним и его друзьями в клуб. Я подумала, что… – Задумчиво верчу между пальцами шуршащую обёртку конфеты, не решаясь развернуть сладость и отправить её в рот.

– Подумала, что было бы неплохо развеяться? Иди. Я буду только рада, если ты хоть чуть-чуть развлечёшься. – Женщина накрывает кастрюлю крышкой, поворачиваясь ко мне. – Единственное моё условие: не задерживайся допоздна и будь осторожна. Особенно с друзьями Миши. И не пей много. Зная Мишу, я верю, что он не спустит с тебя глаз. Но не увлекайся. Я могу быть спокойна?

Мои губы растягиваются в улыбке, и я киваю. Пальцы избавляют конфету от обёртки, и я закидываю сладость в рот. Блаженно прикрываю глаза, катая кругленькую шоколадную конфету языком. С недавних пор сладости стали для меня отрадой. Особенно шоколад. Обычно я кладу квадратик молочного шоколада себе под язык, дожидаясь, когда он растворится до самого конца, и тогда рот обволакивает этот неповторимый вкус. Выбрасываю фантик в мусорное ведро, направляюсь в коридор, где находится лестница на второй этаж. Пока поднимаюсь по скрипящим ступенькам, шоколад медленно тает.

Наша маленькая семья не живёт бедно, но и назвать нас богатыми язык не повернётся. Даже несмотря на средний заработок, комната у меня небольшая. Тут умещаются лишь полутороспальная кровать, шкафчик для одежды и стол со стулом. Но я не жалуюсь. Меня ничего не смущает, да и здесь намного уютнее белых больничных палат.