– Белые колобочки.

– Что?

– Они были в пухлых белых комбинезончиках. Семь штук. Да, маленькие. На экскурсию в заповедники, что ли… Бли-ин…. Так это был Маус?

– Да.

Игнатий сказал:

– Да, теперь я тоже вспомнил. Что-то такое было в отчетах. А что ты сделал-то? Как познакомился?

– Я не знакомился. Я лишь заметил, что он, один из всех, жутко хитрый, и наблюдал. Потому и видел, как он смылся из Детского Зала – Зал ведь большой, там много всяких закоулков и игрушек, каруселей всяких – и пошел за ним. Он во внешние коридоры – я за ним. Он охране глаза отвел – и на волю, во Внешние Залы, Пассажирские. Еще чуть-чуть – и с нашей территории бы ушел. Я – за ним. Он вел себя в толпе, в Пассажирских… Так странно. Будто кого-то искал. А ко мне побежал. Вцепился. Я думал, он испугался… Понес обратно, а там уже и наши навстречу… Он так ревел, когда его забирали. Вот и все.

– А он тебя запомнил… Да, Тарас, можно допустить, что Заноза тут не случайно, а кое-кто хотел, чтоб он нашел Мура. Но что Заноза обладает некими способностями, чтобы вычислить местоположение Мура – тоже можно допустить. Предполагаю, кое-кто как раз и хотел проверить эти способности. Интересно, что Мур для Занозы значит.

– Он не говорил, откуда меня помнит, – куда интересней, что он и Маус значат для жутковатого «кое-кого» и для Сети, у которой не бывает сбоев. А бывают особые протоколы на таких, как он и Маус. Кто ж хотел, какой-такой главный, чтоб он и Маус встретились? Не Близнецы же? – Он думает, его не Сеть сюда привела. А он сам. Как-то. Но его привезли вместе с другими новичками.

– Ты же сам заметил, что он хитрый.

– Хитрый, да. Но в случайности не верится. Думаю, существует какой-то умысел насчет нас… Ну, не умысел, расчет.

– Может быть, – Тарас сердито смотрел в никуда. Наверно, из-за Занозы у него большие неприятности.

– Ему сейчас страшно, – Мур взглянул на прозрачный кубик с Маусом внутри. Как в клетке. Он сдержал собственную дрожь: – Что с ним сделают за то «очень плохое»? Усыпят?

– Ты с ума сошел? – как на идиота посмотрел Игнатий. – Не трясись и не бледней. Я ж тебе уже сказал, что никто его и пальцем не тронет.

– Тогда сольют в бустеры?

Отшатнулся даже Тарас, взглянув так, что Мур съежился и отступил. Игнатий покачал головой:

– Вот что ты о нас думаешь… Ох, Мурашка. Он, как и ты, из особых нави. Один такой. Его будут всегда очень и очень беречь.

– Я с ним еще увижусь?

– Не знаю. Это не мой уровень решений. Но я думаю, что нет. Хотя ни за что не поручусь. Мало ли.

– Вас опасно держать вместе, – сказал Тарас. – Нельзя. Испортите друг другу жизнь.

– Ничего он мне не испортил, – возмутился Мур. – Наоборот! Я как проснулся! А я – ну какой вред я могу Маусу сделать хуже того, чем он уже себе причинил?

– «Нельзя» – значит, нельзя, – мрачно сказал Игнатий. – Да вот уже вред: вы вцепились друг в друга, потому что оба – одинокие дикари, а теперь вас придется растаскивать. А оба – одни нервы. Конечно, вред.

– Я буду держать себя в руках.

– Я вижу. Молодец. Вот и дальше держи. И не расстраивайся. У тебя новая жизнь вот-вот наступит. Если не передумаешь.

– А мне можно будет хоть изредка узнавать о нем? Хоть только то, что вы сочтете нужным мне сказать?

– Чтоб ты знал, что с ним все в порядке? Хорошо, Мур, обещаю. Иди, залезь к нему и скажи, чтоб не валял дурака.

– Он упрется.

– Вон он сам вылезает, – сказал Игнатий. – В трубу полез.

Маус скрылся в трубе.

– Тут еще столько закутков, чтоб отсиживаться… Что только трубы резать, – через минуту выразил общую мысль Мур. – Вы правда хотите, чтоб я его вытащил? Он кусается, между прочим.