Поскольку о ребенке в человеческом обществе заботится сразу много разных людей, у детей есть доступ к самой разнообразной информации и разным моделям поведения. Разнообразие темпераментов, способностей и индивидуальных путей освоения навыков, приемов и знаний у каждого конкретного ребенка добавляет дополнительное измерение сложности и неопределенности. А вариативность исторического развития и перемен еще более усугубляет эту сложность. Каждое поколение людей и взрослеет в несколько ином мире, и создает несколько иной мир в сравнении с тем, в котором жило предыдущее поколение. Это хаос – но полезный хаос, который позволяет людям процветать в условиях ошеломляющего разнообразия и бесконечной изменчивости.

Теперь читателю уже должно быть очевидно, почему с эволюционной точки зрения родительство не назовешь хорошей моделью для родителей и детей. Заботиться о детях, воспитывать их, инвестировать в них – вот абсолютно необходимое условие для процветания человечества. Конечно, учить детей и эксплицитно, и имплицитно очень важно. Но с точки зрения эволюции попытки сознательно вылепить из ребенка определенный тип взрослого – занятие бесплодное и обреченное на провал.

Даже если мы, люди, были бы способны формировать поведение детей так, чтобы оно в точности отвечало нашим целям и идеалам, это все равно было бы контрпродуктивно. Нам не дано заранее знать, с какими непредсказуемыми переменами наши дети столкнутся в будущем. Если мы будем лепить их по своему образу и подобию или в соответствии с нашими сегодняшними идеалами, то в будущем это может сильно ослабить их способность адаптироваться к переменам.

Возможно, вы возразите: “Ну зачем же обязательно смотреть на все это в эволюционной перспективе?” Даже если определенного типа отношения между родителями и детьми хорошо работали в эпоху плейстоцена и даже если этим отношениям наш вид обязан своим эволюционным успехом, все равно нет никаких оснований думать, что так же будет продолжаться и дальше. Многие адаптации, которые у нас выработались в древности – например, тяга к сладкому и животным жирам, – совершенно не нужны нам в современной среде обитания.

Да, верно, мы больше не живем в условиях, когда основным источником белка служат термиты или мамонты. Но наша главная адаптация – способность быстро адаптироваться – в наши дни стала важнее, чем когда-либо. Способность гибко обучаться, приспосабливаться к новым обстоятельствам, изобретательно изменять социальные структуры – все эти способности сейчас гораздо важнее, чем когда-либо в былые времена. И отношения между родителями и детьми до сих пор остаются ключом к решению этих сложных проблем – даже если родительство таким ключом не является.

Если забота о ребенке – это не просто разновидность работы, как предполагает концепция родительства, но один из видов любви, тогда какая именно это любовь? Можем ли мы сказать о ней что-то более определенное, чем просто повторить банальное утверждение, что мы, разумеется, любим наших детей? В этой главе я расскажу о том, что у любви человеческих существ к своим детям на самом деле есть характерные особенности, которые сформировались в ходе нашей удивительной и очень специфической эволюционной истории. И эта любовь к детям влияет на другие виды человеческой любви и формирует их.

Примерно двадцать лет назад, работая над своей первой книгой, я начала одну главу с описания переполнявшего меня личного опыта беременности и родов. Это девять месяцев физической трансформации, невероятно странного чувства, что ты делишь свое тело с другим существом, а затем роды – комбинация полной, самозабвенной самоотдачи и поистине марафонских усилий. Это причудливое, но притягательное ощущение того, как ребенок движется через влагалище, взрыв эйфории, вызванной выбросом особых веществ в мозгу, – а затем чудесное тепло крошечного тельца, прижатого к твоему. Может показаться, что этот специфический набор ощущений, эмоций и химических изменений, происходящих в организме биологических матерей, и есть квинтэссенция любви к ребенку.