Он потер подбородок, который перерезала наивная ложбинка, не вяжущаяся с его упрямой массивностью:

– А знаете, в чем секрет? Не нужно кривить душой, вот и все. Люди так привыкли идти в обход, что теряются, когда видят, что кто-то открыто делает то, что решил.

– Это что-то новое, – снисходительно кивнула Ольга. – И что же, щуку бросили в реку?

Сергей прищурился:

– Любите басни?

Он налил себе водки, выпил, поморщась, потом спохватился и наполнил ее рюмку.

– Хотите?

Ее влажные губы дрогнули, как бы сведенные оскоминой.

– И ладно.

Он не отводил от нее мягкого задумчивого взгляда.

– Вот и вы такая же. Небось, скучно вам, а улыбаетесь для приличия. А что, если мы сейчас, вот с этой минуты начнем говорить только то, что думаем. Хотите?

– Не знаю, – вздохнула она, – это уж очень по-детски.

– А хоть и так. Ничего, не обижусь. Я вчера булку домой нес, а навстречу малыш с матерью. Он ко мне: “Дядя, дай кусочек!” Здорово так сказал, спокойно и просто. Как тут мамаша его при всем народе отчитала! Срам, говорит, какой! Совсем дите от рук отбилось! И вот вырастет этот ребенок большим и, помирая с голоду, будет отнекиваться и кривляться, а потом сделает вид, что ест только чтобы никого не обидеть. Монсенс!

Конец ознакомительного фрагмента.