Выпорхнув из ванны, я надеваю ночную сорочку, которая, лаская, обволакивает мое горячее тело. Из зеркала на меня смотрит та, которой я еще не знаю: глаза блестят, волосы рассыпались мокрыми прядями по плечам, простая ночная сорочка выгодно подчеркивает изгибы. Выгляжу волшебно, нежно, как фея. Я впервые понимаю, что люблю себя.

На кровати еще валяется пакет с не разобранной косметикой. Я неуклюже беру его, и из него высыпается все содержимое на пол с глухой дробью пластмассы о деревянный паркет и раскатывается по углам.

Бухаюсь на колени и начинаю собирать все в кучу. Баночки, карандаши, тюбики, цилиндры. Каждую вещь рассматриваю, как экзотику. В итоге вокруг меня россыпью лежат достижения в области красоты за последний век.

Стук в дверь.

– Войдите.

На пороге появляется Ева в милом синем вельветовом костюме и с дымящейся кружкой чая в руке. Она смотрит на меня, сидящую на полу и разложившую тюбики цепочкой вокруг себя.

– Ты чего? Демона косметики вызываешь?

– Вообще-то нет. Просто рассыпалось все, а потом я засмотрелась на них.

– Ясно. – Она опускается рядом со мной на пол. – И как тебе?

Мне не хватает слов, чтобы описать, как преобразилась я за этот вечер.

Она смеется, видя мое восторженное лицо.

– Отличный был денек. Давно я так не выходила никуда.

– Да, отличный… – соглашаюсь я, мысленно добавив: "Если бы не Рэй".

– Я смотрю, Кевин к тебе неровно дышит. Советую держать с ним ухо востро. Он еще тот бабник!

– Правда? Жаль. А я уж было повелась! – Мне не очень нравится, что сказала Ева. Потому что Кевин единственный, кто согревает в этом царстве холода и нарциссизма. – А вообще, тут парни какие из себя? Я же о вас толком ничего не знаю.

– О! Хочешь узнать получше? – Она словно ненароком берет какой-то карандаш из кучи косметики и крутит между пальцами. После секунды раздумья она приходит к окончательному решению. – Хорошо. Давай знакомиться. Меня зовут Ева Валльде.

Она протягивает руку, а я, смеясь, пожимаю её.

– Очень приятно, Мелани Гриффит.

– Я – близнец Ноя Валльде, мы родом из Швеции. В Саббате живем с тринадцати лет. Мне и брату двадцать четыре, но брат намного умнее меня и многого достигнет в жизни.

– Ты так уверенно об этом говоришь? – Я удивилась, каким тоном было сказано про брата: будто это неоспоримый факт.

– Ну, можно сказать, я знаю это. Если, конечно, ничего не случится с ним.

– А на кого вы учитесь?

– Экономисты. Будем экономистами.

Она выжидательно посмотрела на меня.

– Экономисты, значит… У вас тут, я как поняла, индивидуальная форма обучения.

– Угу… – Она заинтересованно вертит в руках какой-то карандаш, потом снимает с него колпачок, и я понимаю, что это блеск для губ, от которого тут же зазвучал навязчивый аромат ванили.

– Никогда не слышала о таких школах, как Саббат. Хотя, слово «никогда» тяжело применять в отношении меня и памяти.

Я тоже хватаю какой-то тюбик, чтобы занять руки. Это оказываются тени.

– Саббат – не единственная такая школа. Много таких. Я даже сказала бы, мы одна из самых далеких и тихих школ.

– Представляю, всего шесть человек.

– С тобой семь.

– Ну, да. А остальные откуда?

– Ганны – из Шотландии. Они тоже тут с детства. Курту – двадцать пять, Кевин младше, ему двадцать три.

– Тоже экономисты?

– Да, – коротко отвечает Ева и отхлебывает чай из кружки.

И я ловлю на мысли, что тоже бы не прочь выпить чая.

– Это Кевин был в автоаварии? Из-за него я оказалась в больнице?

Своим вопросом я, кажется, застаю Еву врасплох. Она закашливается, поперхнувшись чаем.

– С чего взяла?

– Он мне так сказал.

Вообще-то, у нас был странный разговор, где этот милый рыжий парень взял на себя чью-то вину.